"Франциско де Кеведо. Час воздаяния или разумная фортуна" - читать интересную книгу автора

даже быть обласканным может тот, кто добавит: "Да здравствует фаворит!" Не
знаю, был ли для Генриха Четвертого худшим злодеем Франсуа Равайяк, нежели
Ришелье - для его сына. Знаю одно - оба оставили его в сиротах первый отнял
отца, второй - мать. Пусть же и впредь властвует Арман, ибо он, как тяжкий
недуг, прикончится сам, прикончив больного.
Немаловажно подумать также о наследниках французского престола, ибо
христианнейший король давно потерял надежду на потомство, а посему корона
уготована брату его, чей нрав сулит нам отрадное будущее, ежели мы будем
держать ухо востро. Это пламя, раздувать которое мы сумеем по своей воле, к
тому же столь буйное, что оно и само себя раздует; это человек, что сетует
тем громче, чем более ему желают добра; посему он нанес обиду королю
Испании, а мы сумеем повернуть сие разногласие, как нам вздумается. Франция
не доверяет королевской родне, ибо в нее втерся фаворит, скупив чуть ли не
все генеалогическое древо; страшит Францию и то, что все почетные должности
захвачены его семейством и власть в стране попала в руки его клевретов. Все
помнят обезглавленного Монморанси и многочисленных дворян, томящихся в
ссылке и опале; всех гнетет боязнь, как бы престолонаследие не обернулось
свалкой. Дело в Германии не поправишь с отторгнутым Пфальцем и герцогством
Лотарингским, намерениями герцога Саксонского и протестантами -
приверженцами Империи, восстающими против австрийского дома. О мире в Италии
не может быть и речи, пока там имеются крепости, занятые испанцами. Королю
Испании по горло хватает трудов и затрат по вине голландцев, которые отняли
у него во Фландрии земли, коими он некогда владел, и норовят отнять
остальные. Они уже захватили лучшую и обширнейшую часть Бразилии, богатую
древесиной, тгбаком и сахаром, чем и, обеспечили свой флот, и понастроили
укрепления на одном из Антильских островов. Следует добавить к сему насущную
заботу о поддержке императора и о противодействии французам в государстве
Миланском. Мы же, подобно колесикам карманных часов, должны ежечасно и
ежеминутно, неслышно и невидимо без устали двигать сии стрелки вперед, не
останавливаясь и не обращаясь вспять, предоставляя всем прочим шуметь и
волноваться. Государство наше подобно стеклодуву, который дыханием своим
придает изделию вид и форму; так и мы, обработав землю огнем, создаем лед.
На этом застиг их Час и, подхлестнув одного из самых рьяных capidiechi
{Членов Совета десяти (ит.).}, понудил его к следующим речам:
- Венеция - это сам Пилат. Доказываю: Пилат осудил праведника и умыл
руки; ergo... {Следовательно (лат.).} Он выпустил на волю Варавву, иначе
говоря - мятеж, и заточил в тюрьму мир, иначе говоря - Иисуса: igitur...
{Поэтому (лат.).} Пилат, человек настойчивый (а вернее сказать - упрямый),
сказал: "Что мной написано - то написано"; tenet consequentia... {Из этого
вытекает (лат.).} Пилат отдал спасение и мир человечества в руки смутьянов,
дабы они распяли его: non potest negari... {Нельзя отрицать (лат.).}
Собрание разразилось громкими криками. Дож, с согласия многих, а по
внешней видимости - даже всех, велел заключить в тюрьму говоруна да
хорошенько проверить его родословную, ибо нет сомнений, что его породил
кто-то, кто был, в свой черед, порожден кем-то, кто дружил с тем, кого
знавал некто ведущий род от кого-то, в ком было кое-что от испанца.

XXXIII

ДОЖ ГЕНУЭЗСКИЙ И СЕНАТ ЕГО