"Грегори Киз. Дети Великой реки " - читать интересную книгу автора

Главное, теперь у него был меч.
Он рассек мечом воздух, потом ударил еще и еще раз, после чего нехотя
вложил меч в расшитые узорами ножны, висевшие у него за спиной. Ему
неожиданно понравилась непривычная тяжесть за плечами, знак его
возмужалости. Мужчина в пятнадцать лет! Настолько уже взрослый, что ему
доверили меч. Он снова потрогал рукоятку меча, и его серые глаза засияли от
счастья.
Но нет, его внутренний голос все время твердил: "Тебе дан меч, так как
ты доказал, что достоин доверия. Потому паси отцовских коров".
Но даже и после того, как Перкар вспомнил о своих земных обязанностях,
радостное настроение не покинуло его. В конце концов, это то, что делают
взрослые, равно мужчины и женщины, - они выполняют свой долг.
Преисполненный лучших намерений, он пересек невысокий холм и направился
вдоль пастбища. Солнце уже склонялось к закату, осыпая золотом еще совсем
недавно зеленый пейзаж. Густой лес темнел на границе Коровьего Поля, дикий,
без просветов, будто первобытный лес у истоков мироздания. На самом
пастбище, всхолмленном на востоке, то тут, то там рдели ржаво-красные пятна
- коровы той породы, которую предпочитал отец. Между двумя холмами тонкая
полоса ивняка отмечала путь ручья, лениво текущего через все пастбище.
Перкар сначала остановился возле святилища на гребне высокого кряжа.
Это было простое сооружение - каменный алтарь, ему по пояс. Сверху его
прикрывала небольшая плетеная крыша - из камыша и кедровых веток. На алтаре
стояла чаша с примитивным рисунком. Он снял с пояса кожаную сумку, достал
из нее пластинку благовоний и с помощью трута и сверла возжег ее. Как
только он почувствовал слабый кедровый запах, он обрызгал горячие угольки
жиром и с улыбкой смотрел, как жир шипит и вспыхивает. Откашлявшись, он
запел чистым высоким голосом:

На солнце листья мои пели,
Ветви мои на ветру трепетали.
Но люди пришли по мое тело -
С жестокими острыми топорами.
Я был частицей древнего леса,
И люди корни мои топтали,
Но руки грубые я изрезал,
Точно ножами, своими шипами...
[Здесь и далее перевод стихов Наны Эристави.]

Перкар все пел и пел, и песня эта была коротким пересказом длинного
предания. Предания о том, как дед его отца уговорил лесного бога разрешить
ему спилить деревья, чтобы устроить пастбище. Благодаря его смирению и
скромности, а также еще и потому, что он воздвиг этот алтарь, дух, в конце
концов, смягчился. И род Перкара после этого поддерживал добрые отношения с
богом пастбища, а заодно и с другими окрестными духами.
И он отправился к другой святыне на опушке леса, Вторая молитва была
намного короче, ибо его родичи не чувствовали себя в таком уж большом долгу
перед Диким Лесом, и для того, чтобы умилостивить его, они даже позволяли
оленям и другим животным щипать траву на краю пашни.
Солнце было почти над горизонтом, когда он наконец добрался до ручья.
Подмывая постепенно породы, ручей оказался между высокими берегами,