"Александр Хургин. Комета Лоренца (сборник)" - читать интересную книгу автора

на левой. Я предположил, что мужчины с левым шрамом двигались от реки к
центру, а с правым - к центру, но с горы. В общем, они двигались друг другу
навстречу. Они могли бы сойтись, например, у памятника Ленину или у Троицкой
церкви.
Я отвел глаза от спины, стоящей передо мной у кромки проезжей части, и
посмотрел чуть левее, на памятник. Вокруг пьедестала топталось несколько
человек. Мужчин и женщин, юношей и девушек. Но на людей со шрамами они
похожи не были. Да и тот, за кем я шел, пересек проспект и свернул вправо, к
бульвару, а не влево, к памятнику. Так что к людям на площади я сразу
потерял интерес и забыл о них навсегда. А они обо мне и не вспоминали,
поскольку не были со мной знакомы и в глаза меня никогда не видели. Мы же не
приближались к памятнику, а пошли по бульвару, от памятника удаляясь. Он
впереди, я сзади. Как говорится, в арьергарде.
Я двигался по направлению к вокзалу мимо уличного базара - сначала
вдоль мясников, разгружающих легковушки и разделывающих свой товар на дне
прицепчиков и просто держа куски его в руках, затем сквозь цветочный ряд,
где розовые и гвоздичные ароматы отшибают запах свежего мяса и застывшей
крови, потом сквозь ряд овощей и фруктов - к спящей в тени собаке. Она
лежала на боку, под стеной пятиэтажного серого дома и медленно дышала носом.
И ей не мешал шум базара и улицы, и близкого проспекта. Она привыкла спать в
любых условиях и где придется.
За последний год (или чуть больше, точно не помню) в городе появилось
какое-то дикое количество бездомных собак. Они бродят по тротуарам и по
проезжей части улиц, спят на скамейках скверов, попрошайничают у
гастрономов. Даже в центральных колбасном и рыбном, и мясном магазинах по
залам ходят собаки и откровенно побираются. Они просят милостыню у
покупателей и у продавцов - заглядывают в глаза, виляют хвостами, и многие
их подкармливают, считая, наверное, что лучше накормить голодную собаку,
которая сама себя прокормить не может, чем подавать с трудом заработанные
копейки профессиональным нищим. И я тоже считаю примерно так же, я видел
даже, как слепой, в черных очках, инвалид бил своей палкой собак, отгоняя их
от ворот оптового рынка. Видимо, он понимал человеческую психологию, этот
слепой, понимал, что человек, отдав собаке полпирожка, успокаивает этим свое
чувство сострадания и не считает себя больше обязанным помогать кому-то еще.
И этот "кто-то еще" стоит здесь, у входа на оптовый рынок, с протянутой
рукой часами, и в эту руку никто ничего не кладет.
А мой ведущий чуть от меня не отстал. Он шел-шел, а потом начал
выбирать цветы. И выбирал долго и тщательно, и ничто его не устраивало. Я
все это видел со стороны, так как пошел по кругу, держа цветочный ряд в поле
зрения. Кто знает - что он выискивал и для кого. Во всяком случае, я стал
подозревать, что никакого сбора человеков со шрамами не предвидится и что
все это фальшивая игра моего больного воображения в моей больной голове.
В конце концов тот, кого я пас, купил цветок. Один длинный цветок.
Гвоздику желтого цвета. Продавщица завернула ее в прозрачный кулек, и он
понес его, держа перед собой в левой руке. Теперь его шрам был невидим, так
как прикрывался цветком.
- На свидание он идет, что ли? - подумал я.
И сообразил, что все эти, со шрамами, шли на свидание. Но не друг с
другом, а каждый с кем-то еще. Кто - с женщиной, кто с мужчиной. Кто для
любви, а кто - для дела или для отдыха. У каждого ведь своя жизнь и каждый