"Александр Хургин. Комета Лоренца (сборник)" - читать интересную книгу авторанескольких металлических клеток по стенам, в нем не было. Хотя нет, был там
еще и закуток, где стоял фанерный письменный стол времен индустриализации всей страны и кушетка - того же приблизительно исторического периода. Тут же, в углу, имелся железный со стеклянной дверью шкаф, выкрашенный рыжими белилами. В шкафу на полке стоял флакон с какой-то жидкостью и валялось несколько шприцев. Поэтому понятно и неудивительно, что такой интерьер никаких дополнительных сведений о работе и ее деталях не мог сообщить даже самому внимательному наблюдателю с самым пытливым и аналитическим умом. А Петрович, он ни наблюдателем никогда не был, ни ума не имел аналитического. Петрович скорее был нелюбопытным. И неторопливым. И, само собой разумеется, понимал, что раз он устроился сюда работать, его обязанности со всеми подробностями станут ему рано или поздно известны и ясны. Поэтому он подумал "наверно, я чуть сяду, посижу" и сел на кушетку, и стал на ней сидеть. И долго сидел, думая - почему здесь кушетка есть, а стула какого-нибудь простенького или пусть табуретки - нет. И на чем же в таком случае сидеть, работая за столом? А никто к нему в барак не приходил и никаких требований не предъявлял, и Петрович начал уже считать, что о нем не помнят. Или не знают, что у них есть с сегодняшнего числа ветеринар. Могло же случиться, что отдел кадров принял на работу человека, а никому об этом не сообщил. Забыл сообщить. И Петрович хотел уже было встать с кушетки и выйти из барака во двор, и поискать какого-нибудь своего начальника, чтобы ему представиться и о себе заявить, а заодно спросить, почему в шкафу нет стерилизатора для шприцев и вообще ничего практически нет. Правда, Петрович не знал, кто у него начальник, хотя знал, конечно, что кто-нибудь есть, поскольку у каждого бывает. И в конце концов Петровичу не пришлось ни вставать, ни выходить на территорию, ни искать ответственных лиц. Они сами нашлись и все ему объяснили, и предъявили к нему свои требования. А когда Петрович их выслушал и понял, куда он попал и в чем теперь будет заключаться его работа и служебный долг, было поздно. На работу его уже приняли, документы оформили, да и вообще - о чем теперь можно было говорить? И значит, остался Петрович трудиться здесь, на пункте, и работал до конца, а ровно в шестьдесят лет вышел на заслуженную пенсию, ни дня не переработав сверх положенного, хотя его и уговаривали остаться. А жизнь Петровича с тех пор, как он пришел на пункт, как-то быстро и нехорошо изменилась. А семейная жизнь и вообще не сложилась ни с кем. Потому что и в молодые его годы, и в зрелые, когда женщины узнавали, где и кем он работает, и сколько за эту работу получает - они к нему остывали в своих чувствах и им пренебрегали, чаще всего мотивируя свое поведение неприятным устойчивым запахом, всегда исходящим от Петровича. А Петрович им отвечал, что тут полностью бессилен, так как этот его производственный запах имеет свойство не исчезать даже после бани и парной. Да и одежда вся им пропитана, и никакая стирка или химчистка его не берет. Это что касается женщин, с которыми Петрович так или иначе сближался. А все другие люди, узнав постепенно о его профессии, стали обращаться к нему, чтобы он освободил их от ненужных им животных. Они говорили "ну что тебе, Петрович, стоит, ты же привычный и знаешь, как это надо делать с профессиональной точки зрения безболезненно". Сначала обращались соседи, а потом, когда разъехалось большинство из них, начали приходить и приезжать к |
|
|