"Александр Хургин. Комета Лоренца (сборник)" - читать интересную книгу автора

особенно теперь, в воспоминаниях у парадного выхода из магазина "Каравай",
но мужчины не только во влюбленном, они и в брошенном состоянии никогда не
бывают умными. Это невзирая на то, что они могли быть вполне даже умными
раньше, до того и от самого своего рождения.
А она меня именно бросила. Здесь точнее и сказать нельзя. Как это ни
прискорбно звучит. И была она первой в моей жизни бросившей меня женщиной,
что и сделало из меня мужчину. Выходит, она стала для меня чем-то вроде
армии. Говорят же, что армия из юношей делает мужчин. А из меня мужчину
вместо армии сделала она. Если, конечно, сделала.
Сначала-то она меня нашла (хоть и не искала), а потом как нашла, так и
бросила. Я думаю, она хотела посмотреть, как я буду на это реагировать. Я же
не реагировал никак. Чего-то мне не хотелось реагировать. Ну, настроение
сложилось такое и состояние души. Бесчувственное, невосприимчивое к боли. Я
все больше волновался - не случилось ли чего с ней. Она же мне не говорила,
где и как проживала свои дни и ночи. Не говорила, вызывая меня на то, чтобы
я у нее спрашивал и допытывался. Но я не спрашивал и не допытывался. Ждал ее
и все. Когда ждал - да, волновался и чуть ли не молился Богу - чтоб все
обошлось, и она пришла целой и невредимой. А когда она приходила - сразу
успокаивался и со спокойной совестью засыпал. Наверно, это злило ее больше
всего, и она называла меня бесчувственным бревном. А я говорил "я
чувственное бревно", и мои слова злили ее еще больше.
Я не хотел ее злить этими своими словами. Но если бы я нашел другие
слова или молчал, обходясь без них - эффект был бы тот же. Здесь суть
содержалась не в словах и не в молчании. В таких ситуациях все бесполезно.
Это известно давно. Такие ситуации на шахматном языке называются патовыми. И
выхода из них нет. В смысле выход есть только один. Прекратить. По
договоренности, то бишь по-человечески. Но прекратить не всегда получается,
мы прекратить не смогли. И продолжали. Сначала оба. И как-то по-идиотски.
Она, к примеру, не вытирала пыль с мебели до тех пор, пока телевизор нельзя
было смотреть, пока пыльный слой не скрывал под собой все, что делалось на
экране.
Я плохо переношу пыль, у меня на пыль аллергия, в пыли я чихаю и плачу.
Но я ничего ей не говорил и сам не прикасался к тряпке. Более того, я не
ремонтировал сломавшийся бачок в туалете. Вентиль закрыл и все. И воду в
унитаз мы лили из цинкового ведра. Она тоже ничего не говорила мне и не
требовала быть хозяином и настоящим мужчиной и принять соответствующие
ситуации меры. Так мы воевали с ней, ведя скрытые невидимые сражения.
Воевали не на жизнь и не на смерть, и даже не до победного конца. Потом я
сдался, тихо капитулировал и перестал обращать внимание на все. А она - нет,
она продолжала свою войну в одиночку. До тех пор продолжала, пока не нажила
себе головную боль в виде беременности. А нажив, в один день успокоилась на
достигнутом, собралась и исчезла, когда меня не было дома. Соседи с
удовольствием и подробностями мне рассказали, что она с каким-то низким
черным человеком приехала на автобусе, загрузила туда чемоданы, швейную
машинку, и уехала. Машинку, сказали соседи, грузить было труднее всего - в
половинку автобусной двери она не влезала, и ее, чтобы впихнуть в салон,
пришлось пересаживать через никелированный поручень, разделяющий дверь на
две равные части. Машинка, надо сказать, была не из легких - с электрическим
приводом и тумбой из настоящего дерева. Такие машинки назывались когда-то
стационарными, а как они называются сейчас, я понятия не имею.