"Александр Хургин. Комета Лоренца (сборник)" - читать интересную книгу автора

ночью движение слабое, и гаишникам делать нечего. Они элементарно заметили
бы самоубийцу, пресекли преступную попытку суицида и ко всему еще нашли бы
при обыске карманов пистолет. Обеспечив мне серьезные и продолжительные
неприятности вплоть до уголовной ответственности. Можно было, конечно,
застрелившись, топиться и не с моста, а, допустим, с лодки. Но не покупать
же для такой одноразовой цели лодку. Для такой цели пришлось бы лодку
украсть. Чего я не умел, не умею и не хочу. Потому что если бы захотел, меня
обязательно поймали б и обязательно посадили.
Короче говоря, все эти самоубийственные мысли были похожи на раздумья
бедной Лизы о смерти ее неродившегося ребенка и кажутся сегодня вполне
юношескими и смешными. А тогда почему-то не казались. Мне - не казались.
Другим - не знаю. За других я не ответчик. У других бытует мнение, что мысли
о самоубийстве - это как онанизм или стихи: в юности все поголовно ими
грешат и страдают, а к зрелости все у всех благополучно проходит. Проходит
вместе с прыщами и метаниями в поисках смысла жизни. Мол, человек понимает,
что никто уже не заставит его писать сочинение на эту паршивую неподъемную
тему, и начинает жить спокойно и размеренно. То есть скучно.
С другой стороны, а кто сказал, что жить нужно веселясь или веселиться
живя? Никто этого никому и никогда не говорил. Без скуки жить нельзя на
свете. Нельзя. Но иногда очень хочется. Так как скуки в жизни обычно больше,
чем самой жизни. Особенно в так называемом зрелом застойном возрасте.
Зато зрелый человек живет осознанно. И в эти, зрелые, осознанные годы
он делает ошибки и глупости, но уже как исключение из правила, а не как
правило. Другими словами, он делает их намного реже. Вспоминая о том, что
делал когда-то их часто и густо, с удовольствием и теплыми сильными
чувствами. Не знаю, почему, но ошибки - и в частности ошибки молодости -
вспоминаются впоследствии именно с удовольствием. Правильные и положительные
поступки остаются где-то на дне памяти, в забвении, а ошибки - нет. Ошибки
греют нам душу и скрашивают серые трудовые будни. У меня есть знакомый,
который летом работает в нашем сквере. Он пасет там, в самом центре города,
свою черно-белую козу, на глазах у всех желающих ее доит и продает только
что надоенное козье молоко жаждущим.
Да. Так если бы вы видели, с какой нежностью и теплотой он вспоминает о
первом своем подростковом триппере! У него даже глаза увлажняются от чувств
и приятных воспоминаний. Он в эти минуты забывает о своей кормилице-козе и о
ее доении, и лишь задумчиво курит, повторяя одно и то же: "Какая была
женщина! Сейчас таких женщин не делают - сняты с производства." А вот о том,
как он с отличием учился в вечернем университете марксизма-ленинизма, мой
знакомый не вспоминает никогда. Хотя нет, вспоминает. Когда выпьет лишнего и
его тошнит.
К слову сказать, меня тоже сейчас начало поташнивать. Похоже, я при
виде Анастасии излишне перевозбудился и переволновался. Что ни говори, а она
всегда меня волновала и перевозбуждала. Сейчас - тоже. По всем, как
говорится, правилам. А я уже думал, что меня никто не волнует. Нет, не
вообще меня не волнуют женщины, а не волнуют по-новому и по-особенному.
Волнение есть, но оно знакомое до всех своих мелочей и оттенков. И раз ты
знаешь, как именно будешь волноваться в следующую секунду или минуту - это
уже не волнение. Или волнение наполовину, без которого легко можно в жизни
обойтись. От такого волнения и отказаться не грех. Может быть, не самому, я
сам вряд ли от него откажусь, как и вообще ни от чего сам не отказываюсь, но