"Александр Хургин. Сквер" - читать интересную книгу автора

Имя же у нее длинное, и ни в одну мысль его не поместить -
Анастасия. Можно, конечно, заменить его на обиходное и упрощенное
Настя, только Настей ее никто никогда не называл. И я не называл. Не
вязалось с ней имя Настя. Ни с обликом не вязалось, ни с характером, ни с
чем. Кроме того, она этого не любила. Когда кто-нибудь звал ее "Настя", она
спрашивала: "На что, на что?" И ставила человека в неловкое положение. Не
каждый же понимал, что она просто разложила свое имя на составляющие, сделав
из "на" предлог, а из остатка - слово-урод "стя". Ее и вообще понимал не
каждый. Потому что не каждый может понять то, что понять невозможно, да и не
нужно. Анастасию нужно было не понимать, а принимать - как таблетку. Ну, или
не принимать. Сама она тоже редко пыталась в чем-нибудь разобраться,
что-нибудь досконально понять при помощи умственного труда. Она тоже или
принимала, или нет. А чаще - сначала принимала, а потом не принимала. В
зависимости от обстоятельств. Так было со мной. Это несмотря на то, что я
принимал ее безоговорочно во всех видах и формах, с головы до пят. И не
потому, что она была в моем вкусе не было у меня тогда никакого вкуса, - и
не от безумной влюбленности в Анастасию. Хотя влюблен я был не на шутку.
Очевидно, я чувствовал, что Анастасия - единственная женщина, с которой
я мог прожить всю жизнь целиком. Если бы могла она. Но она не могла. Или не
хотела. Или хотела, но ей попала шлея под хвост. И она - Анастасия, не
шлея - пошла вразнос. Понятно, что, когда такая женщина идет вразнос,
находиться вблизи нее опасно для здоровья. И для жизни - тоже опасно. Во
всяком случае, для спокойной жизни. Я могу это утверждать, поскольку
находился.
Нет, когда было хорошо, с ней было очень хорошо. Было так хорошо, что
даже не верилось, казалось, что так хорошо быть не может и не должно. Но
когда стало плохо - то это было плохо.
Плохо с большой буквы. Плохо во всех отношениях и со всех сторон.
Кажется, я всерьез тогда подумывал о самоубийстве.
Только не мог избрать достойный меня способ. Хотелось чего-нибудь
поэстетичнее, покомфортабельнее и побезопаснее, а главное - чтобы бесследно,
чтобы исчезнуть с лица земли- и все, с концами. Но оказалось, что
самоубийство с такими повышенными требованиями - не слишком простая штука.
Духовка исключалась, на воздух мог взлететь весь дом, и потом обязательно
последовала бы волокита с судмедэкспертизой, моргом и запоздалыми
похоронами. О вешаться не могло быть и речи - я не хотел мучиться,
задыхаясь, не хотел выглядеть после смерти уродом с синим вывалившимся
языком и мокрыми штанами. Оставалось застрелиться. И не просто как-нибудь
застрелиться, а на мосту, предварительно привязав к поясу гирю и повиснув за
перилами.
Это я хорошо придумал - гиря пудовая для физзарядки у меня имелась,-
неясно только, где в те годы можно было взять пистолет
(лучше - с глушителем) и как протащить до середины моста, мимо
круглосуточного поста ГАИ, гирю. Днем человек, идущий с гирей по мосту,
бросается в глаза - всем же ясно, что с гирей нормальные люди через
двухкилометровый мост не ходят, а ездят как минимум в троллейбусе, - а ночью
он и подавно бросается в глаза, ночью движение слабое, и гаишникам делать
нечего. Они элементарно заметили бы самоубийцу, пресекли преступную попытку
суицида и ко всему еще нашли бы при обыске карманов пистолет. Обеспечив мне
серьезные и продолжительные неприятности вплоть до уголовной