"Анатолий Ким. Мое прошлое (Повесть)" - читать интересную книгу автора

рыбачьего селения. Из-за сильной пурги он не смог пробиться вовремя и не
успел к сроку обмена денег. А привез он два мешка, туго набитых самыми
разными купюрами. В банке ему объявили, что еще вчера срок реформы прошел, и
денег на обмен не приняли. Тогда этот человек, рыбак и охотник, открыл
дверцу топившейся там печки и пачку за пачкой побросал в огонь все деньги.
Трудился целый час. В мешке было несколько сотен тысяч - сумма неслыханная
по тем временам. Затем вышел из банка, ни с кем не обмолвившись ни словом,
сел в нарты. Но тут вспомнил, что оставил у печки мешки, вернулся за ними,
забрал их и лишь после этого погнал собак обратно домой.
Такова быль или легенда. Но это не важно... Здесь сам характер человека и
его действия интересны. Несомненно, это был истинный дальневосточник. Мне
кажется, что я видел и помню его: курчавый с сединою, высокий, большеносый,
в меховых унтах... А возможно, я пытаюсь оживить легенду иллюстрацией своего
воображения...
На Востоке империи Советов ее граждане осуществились "по-советски" в
наиболее характерных качествах этого историко-этнического понятия: советский
человек. Несмотря на то что теперь СССР самоуничтожился и твердыни Советов
рухнули под тяжестью своих грехов, ради истины надо сказать, что советский
человек был и продолжает быть, несмотря на гибель породившей его
политической и социально-экономической системы. И я хочу рассказать, каким
он был на Дальнем Востоке, в дни моего детства.
...Итак, он сжег два мешка денег и на облегченных нартах поехал домой, зычно
покрикивая на ездовых собак и потрясая остолом, толстой палкой с железным
острием на одном конце и с ременным бичом на другом. На полдороге к дому
человек остановил свою многохвостую лохматую упряжку, поставил нарты на
прикол, глубоко воткнув остол в снег меж перекладин саней. Потом достал из
чехла двустволку и, усевшись в сугроб, застрелился.
Вот и опять - легенда или быль?
Мне вспоминается и другая история, но уже не камчатская, а сахалинская.
Некий городской чудак, нищенствующий бобыль, кореец по имени До Хок-Ро,
много лет собирал русские деньги, хотя совершенно не разбирался в них и даже
не умел их считать. Произошла денежная реформа, а старик До Хок-Ро и не
заметил ее. Не заметил он и того, что деньги стали совсем другими, и
продолжал копить их. За много лет он собрал не мешок, но небольшой мешочек
денег, из которых половина была дореформенными, непригодными к употреблению
купюрами. И вот однажды этот мешочек с деньгами у него украли.
Нет, он не покончил с собою, этот городской шут гороховый и сахалинский
бродяга. Он продолжал влачить свое жалкое существование, несмотря на
крушение всех своих надежд, лелеемых в течение многих лет, как и у его
камчатского брата по несчастью. Старик До Хок-Ро - тоже мой брат по
Сахалину, и я написал о нем в своей ранней повести "Собиратели трав".
Так вот, советский человек - бедный человек, который захотел жить богато, но
ему это не удалось. Тяжко трудясь и подчас живя нищенски, он копит деньги,
как билетики надежды, но однажды их у него отнимает государство или уносит
вор. Бедняк-мечтатель, возжелавший из своей нищеты сделать богатство,- вот
что такое советский человек. И всякий, кто подобным образом живет на этой
грешной земле, похож на советского человека. И мой дед Ким Ги-Ен был такой
же, и мой отец, и я сам тоже.
Очевидно, устройство счастья посредством накопления материального богатства
не является верным способом. Об этом догадывались, наверное, некоторые из