"Анатолий Ким. Мое прошлое (Повесть)" - читать интересную книгу автора

моих братьев по Сахалину, братьев по Камчатке. Вот хотя бы этот камчатский
брат.
Он рисовал на тканях пятнистых оленей с большими ветвистыми рогами, горы с
водопадами и прихотливо изогнутые деревья на каменных уступах. Одно из его
произведений приобрела моя матушка и повесила в комнате на стенку. Меня
картина почему-то глубоко заинтересовала и даже взволновала. Я узнал от
матери, где живет автор, и вскоре навестил его.
Это был один из тех камчатских корейцев, сезонников из Северной Кореи, чьих
детей учил мой отец. Когда я пришел, художник на вертикально натянутом
полотне рисовал водяными красками тигра. На моих глазах из небытия возник
живой полосатый тигр, исполненный грозной силы,- и я вдруг мгновенно постиг,
что вижу момент сотворения жизни... Это и было искусством.
И мне стало ясно, что я должен делать всегда, во все свои дни на земле.
Болезнь
Я перешел уже через вершину своей жизни и, глядя вдаль, ясно вижу ее закат,
а оглядываясь назад, вспоминаю свою неизменную любовь к ней. Что бы со мною
ни происходило - а происходило многое и разное, порой и самое печальное,-
мне всегда нравилось жить, и я не испытывал еще отвращения к жизни, никогда
не проклинал ее. Но, сознавая это умом в свои зрелые годы, в молодости я
любил жизнь всем сердцем, бездумно, страстно. И особенно сильным было это
сердечное чувство, мне кажется, в пору детства, а именно лет в десять -
двенадцать.
Почему именно тогда? Наверное, потому что как раз в те годы я сильно болел и
мне недоступны были многие радости вольного детства: купание в холодной
речке летом, катание на лыжах и коньках зимой... И оттого, что всего этого
мне было нельзя, ах, как я все это любил!
А заболел я бронхиальной астмой в очень тяжелой форме, и это случилось на
Камчатке, где было столько зимних игр и забав, и летних походов на сопки за
ягодами, и чудесных встреч с океаном в тихую погоду при задумчивом рокоте
кипящих бурунов и в шторм, когда ветер разносил по берегу рыхлые куски пены,
срывая их с набегающих волн.
Могучий и суровый, исполненный первобытной силы дикой жизни, камчатский край
был далек от суеты человеческой цивилизации. Синеватые каменные горы его,
покрытые на вершинах белыми шапками вечных снегов, были доступны лишь
отдаленному, робкому взгляду человека, который оказывался слишком мал и
ничтожен перед гигантами, рожденными на свет миллионы лет назад, когда еще и
духа человеческого не было на Земле. Едва ли успели заметить эти великаны
появление крохотных существ, которые стали считать себя хозяевами земных
просторов, океанов, небес и, чего там скромничать, венцом творения.
Не обращая внимания на возню людских букашечных сообществ, бубнили громовыми
раскатами вулканы, просыпаясь время от времени и ворочаясь на своих
материковых плитах... В горных долинах изливали седые потоки горячей воды и
белого пара камчатские гейзеры.
Когда начиналась камчатская рыбная путина, лосось из моря в реки пёр таким
плотным, могучим валом, что в горловине реки воды было меньше, чем рыбьих
тел. И в устье нельзя было переплыть на лодках с одного берега на другой -
живой рыбный поток подхватывал лодку вместе с веслами и уносил прочь, крутя
посудину, словно щепку. На спокойной воде, в широком речном плёсе, спинными
плавниками грандиозных лососевых косяков чернела вся поверхность реки -
словно на гладкой воде вырастали какие-то темные остролистые растения,