"Анатолий Ким. Запах Неустроева; Рыба Simplicitas (Два рассказа)" - читать интересную книгу автора

китайца, и еще одна бомжиха, отощавшая как узник Освенцима. Все они
выскакивали из пролома бетонной ограды и одинаковым образом оборачивались,
никуда не убегая, и посмеивались, глядя друг на друга. Это были мутанты
нового времени, оказавшиеся неспособными заниматься бизнесом. Был уже ранний
зимний вечер - все эти бездомные оборванцы оказались пьяны к вечеру. А днем
их зазвали в мастерскую к одному богатому скульптору-миллиардеру, там их
раздели донага, всех вместе, поставили на длинный помост из свежих досок и
заставили позировать. Скульптор и на самом деле лепил для города группу
фигур, узников Освенцима, - но его задачей было вылепить не самих узников, а
их посмертные призраки.
Обо всем этом Неустроев узнал и все сам увидел на следующий же день,
когда вместе с остальными бомжами пошел позировать призраком к знаменитому
скульптору. Его мастерская была огромной, как ангар, но удивительно теплой,
даже жаркой, там хорошо топили, и голые натурщики не мерзли, усевшись на
помосте, как большая стая обезьян. Им запрещено было шуметь и разговаривать,
чтобы не мешать работе, и только изредка по команде молодого усатого
кавказца, секретаря скульптора, поднимали то одного, то другого натурщика и
отдельно ставили в конце помоста, заставляя принимать какую-нибудь неудобную
позу: запрокинув назад голову, заломив над нею руки. Приносили обед в
солдатском бачке, кормили раз в день, зато к вечеру выдавали по бутылке
красного вина на двоих. Выдворяя из мастерской, секретарь договаривался с
каждым по отдельности насчет завтрашнего позирования.
С этой ватагой бомжей-натурщиков я и пережил суровую зиму. Не был
отловлен и отправлен в какие-то отдаленные места, куда по решению столичной
мэрии чудесным образом были выдворены тысячи бездомных бродяг. Дом, в
котором я жил раньше, куда приводил, чтобы ночевать в бойлерной, некоторых
своих артельщиков, находился недалеко от мастерской прославленного
скульптора. В Москве он делал что хотел и портил своими монументами столицу,
как портят девок. Но благодаря именно этому скульптору я прожил на свете
несколько дольше, чем было мне положено. Это стало понятным уже тогда, и
поэтому, погруженный в темноту своей ночевки, под шипение бойлерного пара,
лежа между двумя широкими трубами, я не думал о том, что загрызу
миллиардера-скульптора, когда вскоре умру и превращусь в такого же
чудовищного вурдалака, какого ваял тот, с добродушным азартом поглядывая на
того или иного голого натурщика. Думал же Неустроев о том, что после
превращения в страшного оборотня он непременно загрызет Селютина, этого
белолицего толстенького Селютина, который с таким наглым комфортом
расположился там, на самом верхнем этаже сталинского дома.

3

Жена Селютина настаивала, чтобы под ее патронажем была создана фирма
"Гименей" по торговле немецкой мебелью. Он не захотел участвовать и денег на
это не дал, тогда жена вложила свои и вошла в совместное предпринимательство
со знакомыми Селютину немцами из Бохума. Магазин находился в отдаленном
районе, в Черкизове, однако ровно через два месяца после создания фирмы
Селютину позвонили пресненские бандиты. Именно ему позвонили, не жене. Она
сразу же предположила, что вычислили, видимо, по машине: говорила, мол,
чтобы он не брал "мерседес", а надо было "опель-кадетт" или хотя бы
старенькую "вольву". Что бы там ни было, но Селютин вынужден был встретиться