"Виктор Павлович Кин. Фельетоны" - читать интересную книгу автора

"Мы не ра-бы"...
В Москве, на Воздвиженке, организована выставка. Это совершенно
особенная, невиданная еще выставка. Там нет ни кремневых ножей, ни
окаменелых ракушек, ни морских звезд, крабов и других обычных музейных
предметов. Там в четырех залах стены увешаны плакатами, приказами и
знаменами.
Старые знакомые... В эти залы входишь с тем чувством, с каким человек
входит в свою детскую комнату или перечитывает свои первые детские дневники.
Плакат, старый товарищ, свидетель прошлых, огненных дней! Здесь и
красноармеец с вытянутой на тебя рукой, строго спрашивающий: "Ты записался
добровольцем?"; и рабочий с молотом, ставший во весь рост с гордыми словами:
"Петрограда не отдадим!"; и баба с бубликами, и Митька-бегунец; и "Владыка
мира - капитал"; и маршал Фош с польской свиньей...
Эти плакаты кажутся такими близкими и памятными, точно не восемь лет, а
восемь дней прошли над советской землей. Кажется, что еще вчера я сидел в
губкоме под этим плакатом с двумя несуразными, отчего-то голыми юношами,
которые несут красное знамя с надписью: "Все под красное знамя Союза!"
Плакат был одновременно и украшением ободранных клубных стен, и агитацией, и
оружием. Плакат убивал врага наповал. А теперь он настолько устарел,
настолько отодвинут новыми грандиозными событиями и задачами, что на него
поставили номер и за 20 копеек показывают в музее, как старый, иззубренный в
прошлых битвах заржавленный меч.
Старое старится, молодое растет. Придет день - и в музее повесят наши
газеты, наши винтовки и револьверы, выставят в витринах наши рубли и
червонцы. В громадной зале руководитель будет водить экскурсию и объяснять,
зачем нужны были когда-то людям винтовки, деньги и противогазы. Посетители
будут с удивлением и любопытством разглядывать маленькую, коричневую книжку
с странным названием:
- Партбилет...

"Комсомольская правда", 7/II-26


ГОДОВЩИНА

Время текло тихо и безмятежно, - генерал Дитерикс уже заказал каюту на
пароходе в Китай и писал прощальные открытки владивостокским знакомым, по
мостовым гремели нескончаемой вереницей возы и экипажи, груженные офицерским
и чиновным добром, а комсомольцы, бродя по улицам, уже намечали себе
адмиральский дом под губком и центральный клуб. Даже начальник тюрьмы зашел
в камеру к политическим и, понюхав воздух и оглядев параши, смущенно
напомнил "сидельцам" о гуманном поведении администрации, попросив считать
его непричастным к расстрелам и поркам.
Непредвиденные обстоятельства заставляли белые власти готовиться к
отъезду. В числе этих непредвиденных обстоятельств пребывал также и Виталий
Баневур, рослый курчавый еврей, инструктор Никольск-Уссурийского райбюро
комсомола.
Райбюро расположилось с редким комфортом в деревне Кондратенково.
Комфорт райбюро простирался даже до пишущей машинки, возбуждавшей жгучее
любопытство у всего населения Кондратенкова. Всякий митинг или собеседование