"ДРАКОНЬЕ ЛЕТО" - читать интересную книгу автора (СИЛАЕВА Ольга)

ГЛАВА 3

Я остановился на пороге, не сразу сообразив, где нахожусь. Тюрьма представлялась мне совсем иначе: мрачные клетушки, сырость, вонь.

Внутри было светлее, чем в галерее. Толстые каменные стены оставались сухими, но я не сомневался, что при желании комнату можно было наполнить водой: ступенька вниз и темные пятна на полу говорили о том, что я прав. Свет падал сверху через квадратное окно. В остальном комната мало чем отличалась от рабочего кабинета, за исключением одной черты: с углов свисали блестящие цепи, широкими лентами опоясывая пленника.

Расшатанный деревянный стол и несколько стульев составляли всю меблировку. В углу валялся куль с вмятиной от чьей-то спины.

Эйлин плотно, тщательно закрыла дверь. Меня передернуло.

Пленник полусидел, раскинув руки в стороны. Под ним был распластан набитый сеном матрац, и я вдруг понял, почему в залах Галавера пахло сухой травой.

– Я давно вас жду, – безразлично сообщил Марек. Он ссутулился у стены, перебирая в пальцах короткую трубку.

– Лекарь только что закончил накладывать швы, – Эйлин знакомым движением взлетела на стол. Строгая мантия и вздернутые плечи делали ее похожей на школьницу. – К счастью, молодое тело всегда слишком хочет жить.

– Досадный недостаток, не так ли? – Марек посмотрел на пленника. – Обидно, когда не удается укокошить красивую девушку.

– Я жалею только об одном, – сипло произнес пленник, – что заряд был в левой руке, и, значит, умрешь не ты.

У меня закружилась голова. Умрет?

…Длинноносый лекарь, старый знакомец, наконец отпустил запястье Лин. На бледном лице затеплилась краска.

«Стрела вышла вся; выйдет и снотворное. Если наконечник не отравлен, мы можем спать спокойно».

«Я понимаю, мэтр, и очень вам обязана. Вы задержитесь?…»

Марек перевел вопросительный взгляд на Эйлин.

– Я попросила Далена определить вид яда, – после заминки кивнула она.

Пленник хрипло рассмеялся.

– Так вот почему глава ордена не удостоил меня визитом! Кстати, как его руки? Зажили?

– Может быть, поделитесь секретом? – спросила Эйлин. – Чем отравлен наконечник?

– Великие маги не умеют расщеплять вещество на атомы и проводить их сквозь свет? – Пленник закашлялся. – Меня уверяли, что чародей увидит одну-единственную частицу ртути в кубике льда, если захочет. Но я не получил ответа. Дален лишил меня своего общества?

– Мы возместим ущерб, – пообещал Марек. – Я уверяю вас, дорогой де Вельер, мы крайне занятные собеседники. Так о каком яде идет речь?

– Врагов уничтожают. – Он равнодушно пожал плечами. – Предателей тем более.

– А Далена вы, надо полагать, хотите переманить на свою сторону? – Эйлин еле заметно усмехнулась. – За что вы стреляли в девочку, Вельер?

– Де Вельер, – поправил он. – Я не дракон.

– Вы хуже, – вздохнула Эйлин.

– Эта девочка с коротеньким мечом прошла драконью школу, – резко сказал де Вельер. – Она знала, против кого обнажает клинок.

Я тяжело опустился на куль с травой. Хорошие у судьбы шуточки. Выучиться у одного дракона, чтобы оказаться на волосок от смерти из-за другого.

– И вы отказываетесь помочь ей? – спросила Эйлин. – Я полагаю, вы и без меня знаете, что от этого зависит ваша судьба.

– Камера или смерть? – де Вельер иронически усмехнулся. – Нелегкий выбор.

– Камера или свобода, – поправила Эйлин.

Пленник удивленно поднял брови. Перебинтованный, бледный, небритый, он все-таки держался с достоинством. И, что скрывать, и у него, и у де Верга был тот самый аристократизм, которого так не хватало мне.

А Эрик держался так просто, так по-домашнему…

– Объяснитесь, – после длительного молчания сказал пленник. – Так, чтобы я вам поверил.

– Мы знаем, что произошло, – Эйлин наклонилась вперед, и я впервые за день увидел на ее лице болезненную гримасу. – Отпрыск рода Кор захотел вернуться домой. Двое молодых людей пожелали его сопровождать, но когда запахло жареным, сбежали. И, как водится, поплатились.

– Трое, – коротко сказал де Вельер.

– Да, мы наслышаны, – Эйлин взглянула на Марека. – Квентин, вы еще не видели Саймона? Живая легенда как-никак.

Хороший вопрос.

– Я отправился прямо в лазарет, – мертвым голосом ответил я. – Не сомневаюсь, мы увидимся позже.

– Если от него что-то останется к тому времени, – мрачно заметил де Вельер. Цепи опоясывали его в три слоя, но в эту минуту я почему-то усомнился в их прочности.

– Добр же молодой Кор, если вы убиваете по его указке, – Эйлин покачала головой. – И храбр. Он знает о вашей… миссии?

«Нет», – чуть было не вырвалось у меня. Даже не догадывался. Может быть, хватит уже горьких шуток? Доброе имя летит в пепел… да и гори оно огнем. Пусть хоть Лин останется жива – о большем я уже не прошу.

– Я не могу ответить, – спокойно сказал пленник.

– Не знаете или не хотите врать, – пробормотал Марек. – Тогда почему…

– Когда очень хочется, «почему» не имеет значения. – Дверь приоткрылась, и на пороге показалась знакомая фигура. – Марек, вы будете со мной разговаривать или мне ждать, пока Первый вернется из-за неба? Мой дилижанс уходит через полчаса.

Последний раз я слышал этот голос, когда меня волокли из спальни родителей. Глаза заливала вода, а они торговались об оплате, о цене за мою голову…

Саймон!

По шее пополз холод. Я замер на месте, изо всех сил стараясь не вжиматься в стену и чувствуя, как каменеет затылок под шлемом. Если бы Эйлин не попросила меня набросить мантию, он бы меня узнал. Сразу. И – все. Конец.

Обернуться бы, хлестнуть предателя по щеке!

И очнуться по колено в воде, спеленутым, как де Вельер.

Де Вельером, похоже, владели те же чувства. За плотно сжатыми губами угадывалось рычание; пальцы левой руки бессильно скользнули по полу и замерли на забинтованном плече.

– Вы сидите, сидите, – небрежно заметил Саймон. – Не буду вам мешать.

– Саймон, вы злоупотребляете, – холодно произнесла Эйлин.

– Кто бы спорил! – развел руками тот. – Уделите мне внимание, и я исчезаю.

Эйлин подняла бровь.

– Деньги, – пояснил Марек. – Наш друг их любит.

– Правда? – Эйлин перевела взгляд на Саймона. – Отчего же?

– О, это долгая история, – усмехнулся тот. – Когда-то я пристроился к разбойникам. Опустим горькую правду и скажем, что я сделал это ради романтики: то, что мне захотелось есть, не столь важно. Так вот, тогда я впервые взял в руки золотую монету. С тех пор и покатилось.

– И за столько лет вам не надоело это занятие?

– Да как сказать, – Саймон уселся в дверях, вытянул ноги. Я мысленно поблагодарил небо, что мой куль притаился в углу. Лицо горело, как у мелкого воришки с рынка.

– Разбойники меня, конечно, кормили, – продолжал Саймон, – но я очень скоро понял, что от них не уйти. А я вольная птица, судари и сударыни. И я нашел тех, кто был сильнее. Тем и живу. Что делать, каждый меняет мир по-своему!

– Да вы славно спелись, – фыркнул де Вельер. – Вы уверены, что желаете отпустить меня на свободу,: господа? Вот он, ваш союзник, перед вами.

– Так-так-так… – словно про себя проговорил Саймон. – На свободу. Уже интересно.

– Вы выполняете наше поручение и получаете оплату, – пожал плечами Марек. – Разве судьба нашего гостя вас волнует? Когда он окажется на свободе, вы будете уже далеко. Чем вы недовольны?

– Отсутствием должного внимания к моей персоне, – улыбнулся Саймон. – Всего-навсего.

– Что ж… – Марек засунул руку в знакомый мешочек. Глухо звякнули монеты.

– Что за поручение вы ему доверяете? – язвительно поинтересовался де Вельер. – Сами не знаете, у кого девочка училась нашим приемам, и теперь хотите это выяснить?

Меня начало колотить.

– Возвращайтесь скорее, – Марек передал Саймону кошелек. – Я бы съездил сам, но увы. Квентин, проводите… хотя я, пожалуй, сам это сделаю.

– Я найду дорогу, – с улыбкой поднял ладони Саймон. – Мое почтение, Марек… сударь… сударыня…

Мне едва хватило сил наклонить голову. Саймон сделал длинный шаг назад, и дверь бесшумно закрылась.

– Решайте, – негромко позвал Марек. – Вам нужна свобода, нам – ответы. Мы не требуем от вас невозможного, де Вельер. Говорите.

– Мы враги, – пленник устало повел плечами. – Какой смысл?

– Смысл вот какой, – Марек опустился на куль с сеном. – Я, скажу честно, порядком зол. Галавер не чулан, откуда любой может стащить связку колбас. Но во все времена драконы ценили слово «честь». Я это помню. Некоторые, правда, – он криво улыбнулся, – понимают его по-своему.

– То есть ты оправдываешь убийство тех двоих? – пленник вскинулся.

– Не то чтобы, – Марек пожал плечами. – Но я понимаю, какие чувства двигали… кем, кстати? Отпрыском рода Кор? Вельером?

Пленник промолчал.

– Я понимаю убийство двух молодых людей, – повторил Марек. – Они предали, оскорбили кого-то из ваших; мне нет до этого дела. Но почему вы не убрались из города после того, как разделались с теми двумя? Зная, что мы идем по пятам?

– Хотел встретиться с Палачом! – пленник усмехнулся. – Дален – желанная добыча, да и ваши архивы манят. Вы же верите, что драконы спят и видят, как бы вновь овладеть тонкой магией? Так вот, это правда.

– Месть и власть, – задумчиво произнесла Эйлин. – Но это сумасшествие. Позвольте, я покажу вам…

Она встала и подняла руки. Рукава мантии упали вниз, открывая кисти, и между ладонями засверкали плоскости огня.

Я прикрыл глаза. Меня все еще трясло. Саймон в Галавере, в двух шагах от меня! И, если де Вельер прав, он вот-вот отправился в Темь.

А я успею предупредить Эрика, только став собой…

Нет. Если я полечу в Темь, мне не вернуться. Эйлин захочет знать, где я был, Лин попадет под подозрение, архивы уйдут под тройной замок. А когда маги узнают, что под Темью видели дракона…

Надо молчать. Но выдержу ли я? Несколько часов назад мы гоняли уток в парке, а теперь мои бывшие спутники мертвы, Лин, может быть, умирает, а де Верг закрыл для меня архивы навсегда. Я так не могу… могу ли?

На руку упала искра. Я вздрогнул и открыл глаза.

Не отрываясь от жонглирования, Эйлин вытащила из рукава деревянную коробочку и подкинула ее вверх. Почерневшие обломки брызнули в стороны.

– Увеличьте эту картинку в сто раз, – она села на корточки перед де Вергом. Светлые зеркальные глаза отражали черные, настороженные. – Помните, чем все кончилось в Херре? Представьте, что нас ждет, когда мы начнем сражаться на равных.

– Вы говорите о драконах словно о неразумных детях. – Пленник отодвинулся к стене. – Взывайте к лучшим чувствам, пугайте, упрашивайте, если хотите успокоить совесть, но пока Вельер не воцарится в своем замке, мира не будет.

– Вас поставят на колени, – холодно, отстраненно произнес кто-то. Я не сразу понял, что это был я. – То, чем вы занимаетесь, безнадежно. Херра это показала. Вы хотите вернуться к укладу столетней давности, а возвращаться нужно на тысячелетия назад.

– В огненный век? – Пленник заинтересованно глянул на меня. – Всех во врата времени, чтоб уж сразу наверняка? Достойная смена растет. Эйлин. Мои поздравления.

– Вы назвали Марека палачом. Называйте уж и меня так же, – устало отозвалась Эйлин, вставая. – Поверьте, я заслужила.

– Еще несколько часов, и это прозвище заслужит наш гость, – Марек выпрямился. – Решайте быстрее, Де Вельер. Если Лин умрет, я сверну вам шею просто из принципа.

– Я мог бы сказать, что стрела не отравлена, но я солгу, – пленник откинулся на матрац. По виску струился пот: ему явно было нехорошо. – Я скажу вам; свобода, надо признаться, очень меня интересует. Но прежде я хочу услышать объяснения. Правильно ли я полагаю, что вы отпускаете меня в качестве посла доброй воли? Зачем? Вы не желаете делиться тонким огнем. Что тогда?

– Переговоры, – опережая Марека, заговорила Эйлин. – Идет высокая вода. Вельер знает, чем она грозит; знает, как она любит дикое пламя. Если вы остановитесь, мы отдадим под вашу руку земли на востоке, за Херрой и Вергом. Право, вы там и так неплохо устроились.

– Пустоши.

– И брошенные замки в двух шагах от Сорлинн, – возразила Эйлин. – Дайте нам год перемирия, и через: год мы будем бороться с высокой водой вместе. Пересуды утихнут, и, возможно, мы даже сможем учить детей драконов в Галавере.

– Последнего не будет никогда, – де Вельер насмешливо покачал головой. – Вы слишком боитесь, нас. Боитесь настолько, что готовы отдать половину земель, лишь бы сберечь то, что всегда было нашим по праву рождения.

– Мы готовы поступиться…

– В пепел!

Де Вельер рывком подался вперед, но обвис на цепях и повалился обратно, зажимая рукой бок.

– Вы идиоты, – тихо продолжил он, – если думаете, что мы отступимся. Искалечить хозяина этого замка, залезть в голову неопытной девчонке, украсть чужие рукописи – любой мародер давно поплатился бы головой. Я передам ваши слова. Я не добавлю к ним ни строчки.

Он небрежным жестом подхватил обгорелую щепку и начертил на камнях две буквы.

– А теперь дайте мне отдохнуть.

Эйлин, белая как полотно, глянула на надпись и вышла. Марек, не сказав ни слова, последовал за ней.

Искушение остаться было непереносимым. Словно за обедом на ферме, когда ноги каменели при одной мысли выйти из-за стола, не дожидаясь взрослых.

Я обернулся у полуоткрытой двери. Де Вельер безучастно смотрел мимо меня.

– За что вы убили тех двоих? – чужим голосом спросил я. – Разве Кор не справился бы сам?

– Палач не хвастался тебе своими подвигами? – де Вельер повернул голову. – А ведь он остался в живых. Как ты думаешь, сколько бы натворили те двое?

– Те двое были испуганными детьми.

– Как и ты. Что это меняет?

– Я… – я запнулся. Пепел!

– Если бы они предали кого-то из твоих, ты бы на многое смотрел по-другому, – холодно сказал пленник. – А, впрочем, нет: вы же все сами за себя. Для вас частица «де» в имени – причуда, вычурная красивость, а огненное имя – пустой ритуал.

– А для вас? – Я отпустил ручку двери. – Если один дракон пойдет против другого, кому вы будете служить?

– Драконы – одно, – негромко, не рисуясь, произнес де Вельер. – С начала времен. Даже трижды проклятый Первый хотел лучшего. Те, кто уходил на войну, делали это не ради собственных детей, а для всех драконов, и прошлых, и будущих.

– То есть лучше решать за всех, чем идти по своему пути одному?

– Парень, что стрелял в меня, шел по своему пути, – де Вельер посмотрел на меня. – Он предал род Кор и предаст вас, когда придет время. Думаешь, он один такой? Жизнь без веры – череда предательств.

– Драконы не верят Первому… – прошептал я.

– Мы верим в себя. А вы – не верите никому.

Я молча вышел из комнаты.

Закрыв за собой дверь, я прижался лбом к косяку. «Нами управляют легенды, Квентин», – сказал Эрик. Нет, мэтр. Отчаяние.

По галерее гулял ветер. Марек и Эйлин тихо переговаривались у колонны.

– Убедилась? – Марек кивнул ей на меня. – Идемте.

Мы двинулись вдоль галереи. Марек сутулился больше обычного. Эйлин, все еще бледная, зябко куталась в поблекшие косы.

– Вы слышали весь наш разговор?

– Почти, – подтвердил Марек. – Наш друг весьма привержен истине, вот только она с ним не в ладах. Пожалуй, вечером я нанесу ему еще один визит, посерьезнее.

– Бесполезно, – отозвалась Эйлин. – Он не скажет.

– Но и не отступится, ты слышала. Чего нам ждать? Ртути под кроватью? Зарева над парком? Умелого повара?

– Он передаст наше предложение, – твердо сказала Эйлин. – Де Вельер не сказал Квентину ничего нового, хотя я, что скрывать, надеялась на некоторую признательность.

– О да, – хмыкнул Марек. – Мы заставили его открыть яд, которым он надеялся уморить Лин, и де Вельер теперь нам безмерно благодарен.

– Он ранен, его бьет озноб, и он хочет жить! Как бы ты повел себя на его месте?

– Вряд ли достойнее, – Марек пожал плечами. – Но наверняка умнее. Он даже не спросил о высокой воде: чем вызвано наше беспокойство, как далеко мы продвинулись в расчетах – ничего! Или у него глаза и уши в Галавере, или он не верит нам ни на грош.

– Противоядие! – громко перебил я. – Эйлин, где оно?

– Железная лазурь. Я отправила записку, – она легко сжала мое плечо. – Все хорошо. Предложение отправить драконов к праотцам, признаться, не было лишено оригинальности.

Лин, Линка, маленькая и бесстрашная… Я прикрыл глаза. Небо, она будет жить. Завтра, послезавтра… каждый день. Пепел, как же я испугался…

– Зачем я вам понадобился? – устало спросил я. – Там, на допросе?

– Откровенность, Квентин. Единственное, что мы можем выставить против драконьего братства. Мы ценим верность, но она не может быть слепой. Идите, вам нужно отдохнуть.

Я развернулся и пошел к лестнице. Взбегая по ступеням, я еще не представлял, куда пойду. Если бы мне предложили заложить несуществующую душу за право вернуться на ферму и больше не слышать ни об интригах, ни об отравлениях, я бы, наверное, согласился. Пусть даже умирать пришлось бы по колено в воде.

Из коридора послышался хрустальный звон. Потом звук бьющегося стекла. Я просунул голову в дверной проем.

Посреди солнечной комнаты стоял, вытянув руку, давешний угловатый парнишка, любитель носков из козьей шерсти. Рукава трепетали на ветру, но манжеты были неподвижны, словно вылитые из прозрачного гипса, и странно, ярко светились. Паренек неловко шевельнул рукой, и, когда по граням стеклянного запястья побежали радуги, я понял его секрет: развевающийся рукав был подделкой из тонкого хрусталя.

Парень кивнул – и со всего маха швырнул сверкающий браслет в стену. Я полуоткрыл рот. Стекло неохотно заскользило по кисти, сияя так, что слезились; глаза, и остановилось на кончиках пальцев.

– Зачем? – мой голос гулко отозвался в стенах. – Зачем губить такое сокровище?

Парень вздрогнул и обернулся, смущенно улыбаясь.

– Я еще десяток таких спроворю, не бойтесь. Надо, чтобы намертво село: мы же будем танцевать.

– А-а… – я не знал, что сказать.

– Это первый, что не врезался в стену, – паренек аккуратно снял хрустальный рукав. – Наверное, я должен сказать спасибо: вы мне удачу принесли. Нашли вы тогда свою комнату?

– Что? А, да. Слушай, – я прикусил губу, – если ты не дорожишь этим наброском, может быть, поделишься? Есть одна девушка, которая долго еще не будет танцевать.

– Наша преподавательница фехтования? – Его глаза округлились. – Вы ведь о ней говорите, правда? Что с ней? Утром было первое занятие, а потом кто-то сказал, что ее ранили – это так? Я слышал, она поймала убийцу? С ней все будет в порядке?

– Сдаюсь. Столько вопросов, что я на все не отвечу, – я вскинул руки. – Да, я как раз иду к ней. Надеюсь, она скоро поправится.

– Держите, – он протянул мне браслет. – И, знаете… я наряжаю хрусталь к кануну драконьего лета. Она успеет выздороветь.

– А ты успеешь закончить свое чудо. Скажи, – я остановился в дверях, – то, что происходит вокруг, тебя не тревожит? Заговоры, убийцы, поединки?

– Да я этого и не умею, – он пожал плечами. – Мареку это вряд ли понравится, но мне все равно, для кого выдувать стекло. Я так ему и сказал, когда меня принимали.

– И поэтому тебе все равно, при ком жить, при магах или при драконах?

Он покачал головой.

– И именно поэтому я стою за магов. Им от меня ничего не нужно, кроме того, чтобы я жил и делал то, что мне нравится больше всего. Не нужно бороться, не нужно служить, даже думать не нужно, если мне этого не хочется, – он засмеялся. – Ну, это я так, в шутку говорю. Знаете, мама очень хотела, чтобы из меня что-нибудь вышло. Вот оно, «что-нибудь», и вышло. Ушло, и больше я его не видел. Когда увидите Лин, скажите ей, что она замечательная. Я очень жду следующего урока.

– Уверен, она тоже, – я бережно накрыл браслет плащом. – Спасибо.

Я долго блуждал по переходам замка, не думая ни о чем. На сердце было легко, словно искрящаяся стеклянная безделушка на расстоянии вдувала в Лин жизнь не хуже неведомой железной лазури. Кажется, я улыбался.

Каменные полы сменились деревянными, запахло водяным паром и смолой. Лазарет располагался невысоко: в галерею заглядывала сосна, на досках были разбросаны шишки.

Я остановился на пороге.

– Заходите, – длинноносый лекарь в шапочке и светлой мантии до пят выглянул из соседней комнаты. – Вашей спутнице очень повезло, что дело, вероятнее всего, не дойдет до нервического расстройства или слепоты.

– Хорошенькое везение, – пробормотал я. – Лин в сознании?

– К сожалению, да, – он посторонился. – Если ее поведение покажется вам странным, не пугайтесь: это воздействие снотворных средств.

Дверь в спальню открылась с жалобным скрипом. Я моргнул, привыкая к темноте: комната была погружена в уютный полумрак. Пламя единственной свечи танцевало на полу у узкой постели, плотные шторы скрывали окно. Лин лежала с открытыми глазами, сцепив побелевшие пальцы над одеялом.

– Меня только что разбудили, – тихо пояснила она. – Я скоро снова усну, часа на два. Лекарь говорит, что противоядие нужно принимать шесть раз в день.

– И долго?

– Не меньше двух недель.

Я опустился в кресло, походя зажигая вторую свечу. Стало чуть светлее.

– Очень больно?

– Было, – Лин на минуту закрыла глаза. – Когда я очнулась после… операции, я, кажется, вела себя не совсем… подобающе. Молила о милосердии и… нет, не помню. Лекарю пришлось дать мне еще трав от боли, а они навевают сон.

– Тебе принести что-нибудь вкусное? – Я вспомнил первый урок с Эйлин. – Яблоко?

– Шутишь? Черные сухари и вода, не меньше пяти дней. Что это?

– Подарок от благодарного ученика. – Я поднес браслет к огню. – Он чуть не разбил эту красоту о стену, представляешь?

Лин приподнялась на локте.

– Острый, – слабо проговорила она, откидываясь обратно. – Не надо.

– Хорошо, – я завернул украшение в плащ. – Извини. Тем не менее, по его словам, ты замечательная. Уж с этим-то не будешь спорить?

– Не буду, – Лин улыбнулась. – Сил нет. А кто он?

– Обычный парнишка. Живет своей жизнью и знать ни о чем не знает, да и не хочет. Зато ничем не терзается.

– Мудрый парень. Хотела бы я… – Она замолчала.

– Жить так же? – подхватил я. – А верно, ну его, этот Галавер! Поедем ко мне на ферму на пару недель? Я заберу свои книги, погуляем у реки, покормим белок. Потом не спеша сядем на баржу и поплывем обратно.

– А как же высокая вода?

– Ну, в архив меня все равно не пустят. – Я вспомнил де Верга, отправившего Лин к Трем Воротам, и мысленно дал себе зарок пнуть его как следует. – А после долгой поездки Анри де Верг может и передумать.

– Заманчиво… – Лин вздохнула. – Но я поправлюсь здесь. Вставать, куда-то ехать… невозможно. Мне сейчас кажется, что я все лето просплю в этой комнате и только к зиме выползу на улицу. Да и то – минут на пять-шесть, не больше. Я очень устала.

– Тебя… не интересует убийца?

– А что с ним? – Лин подняла на меня бесцветные глаза.

– Ничего, – я опустил голову. – Он в камере.

Лин кивнула, съежившись под одеялом. Пепел, она же теперь не возьмет в руки рапиру! Благородные драконы, дождь бы нас побрал.

– Я вернусь, – внезапно сказала она. – Я сейчас сама не своя, но я вернусь. И мне понадобится твоя помощь.

– Что угодно, – я развел руками.

– Я хочу узнать о Корлине, – она остро посмотрела на меня. – Что он делал в Теми, зачем зашел в наш трактир, кого увидел во мне – все. Мареку об этом говорить не стоит. Мне хватило жалости у ворот.

– Поделюсь всем, что найду, – помолчав, сказал я. – Обещаю.

– Ты иди, я посплю. Зайдешь завтра?

Я кивнул.

– Квентин?

Я остановился в дверях.

– Мм?

– Оставь браслет.

Я вышел улыбаясь.

На деревянной балюстраде прибавилось шишек. Я перегнулся через перила и лег животом на теплые доски. Внизу легкий ветер колыхал траву, на лавочках спорили школяры. К воде подошел чародей в неброской мантии и, накрыв лицо шлемом, разлегся под тополем.

Вечерняя тень холодила голову. Отправиться бы сейчас в кабачок поуютнее, заказать хороший ужин и слушать флейту с мандолой, пока не выгонят. Или погулять по парку, покормить уток… нет, что-то не хочется. А по совести, надо дождаться ночи и передать де Вельеру записку, короткую и злую. Вот только не видать мне после этого Драконлор как своих ушей.

– Размышляете?

Рядом, опираясь на балюстраду, стоял маг средних лет. В нем не было значительности, но я сразу вспомнил рассказы Лин: если бы Вельер, дракон и повелитель Вельера, носил шлем и темную мантию, он выглядел бы именно так. Высокий рост, жесткая складка у губ, тяжелый подбородок и внимательные глаза.

– Думаю о новых лицах. – Я чуть отодвинулся, и он одним движением перекинул ноги на наружную сторону, в сосновые иголки. Дались им эти перила!

– Эта история с посланником дракона, де Вельером… – Маг на несколько секунд замолчал, всматриваясь в даль неба. – Что вы о ней думаете?

– Вы в ней замешаны?

– По-своему. Сложнее определить, кого она не касается. Вас, например, – как?

Я выпрямился и пристально посмотрел на него.

– Вы Квентин, ученик Эйлин и один из лучших волшебников здесь, – не смущаясь, сказал он. – Ваши способности ярче моих, так что в чем-то я вам завидую. Впрочем, без зависти в магии нельзя.

– Так же, как и без сражений? – Я вспомнил слова де Вельера. – Если бы мы поделились с драконами тонким огнем, войны бы не было. Маги так хотели драться?

– Это… несколько однобокий подход, – помолчав, ответил маг. – Вы ведь знаете историю?

– Я вырос на ферме, но… Знаю. И придерживаюсь своего мнения.

– Своя рубашка ближе к телу, – он развел руками. – Но я не об этом. Драконы были лучшими, раньше. Спокойное сознание силы, огромные возможности, никаких соперников – их просто не с кем было сравнивать. До замка соседа час лету, впереди годы блаженного безделья и любых приключений… О тонком пламени начали забывать.

– Не сразу.

– Пускай, – согласился он. – Долго ли, коротко ли, но легкий гений исчез, а сознание того, что драконы – лучшие, осталось, тормозило, заносило. Замкнутый круг: сначала к таланту приходит восхищение и власть, а потом талант уходит, а желание поражать лишь усиливается. Я говорю без иронии: я вижу то же в себе и в своем ученике.

– . Желание править? И вы с ним боретесь? Как?

– Никак. Драконы рядом: если мы перестанем вести пламя, не выживем. Тут без гонору не обойтись, – он улыбнулся чему-то. – Как, впрочем, и без друзей. Но вернемся к истории. Драконы стали зависимы, а следовательно, слабы. Чудовищный парадокс: ведь к тому времени вокруг каждого сформировался род, почитатели, верные вассалы – в Верге, скажем, де Верги когда-то правили бал вовсю.

– Вы говорите о людях, – я нахмурился. – Но драконы потеряли тонкий огонь уже во время льда.

– Кто как; это протекало неравномерно. Кому-то хватило льда, кого-то погубила спесь. Но, как сказала бы Эйлин, я говорю банальности. Давайте посмотрим, что можно сделать сейчас. Двадцать лет назад бушевала война – нас бы окатили водой и повесили за одну попытку объясниться. Но сегодня – почему нет? Итак, предположим, что драконы получили тонкое пламя. Что дальше?

– Эйлин сказала, что будет новая война.

– Вполне вероятный исход, – кивнул маг.

– А если сделать «своими» лишь нескольких драконов? – медленно предположил я. Маги не идиоты, но все же… вдруг?

– «Драконы – одно». Не получится. Но мне нравится ход ваших мыслей.

– Отсрочкой вы ничего не добьетесь: рано или поздно драконы рванутся в атаку. Уже рванулись. Значит… – Я замолчал. – Неужели отсрочка нужна вам лишь для того, чтобы лучше наточить топор?

– Как и вам, мне эта идея совсем не нравится, – он наклонил голову. – Увы. Мы говорим о безусловном недоверии. Вы обнажите грудь перед заклятым врагом?

– Не люблю громких жестов.

– Вы просто не пробовали. И правильно: если маг не стоит вровень с Корлином, ему не следует поворачиваться к дракону спиной.

Он нагнулся, стряхивая иголки с подола, и я заметил у него на руках уродливые рубцы. Ногти на левой руке оплыли и потеряли форму.

– Кого-то, быть может, мы и привлечем на свою сторону, но я в это не верю. Тут есть и моя вина: много лет назад в этом замке произошел несчастный случай, о котором я сейчас не хочу говорить. Поэтому выход один. Уйти так далеко, чтобы тонкая магия драконов перестала нас страшить.

– А высокая вода вас не пугает?

– Это не столь близкая угроза.

– Тогда выход есть, – сказал я. – Книга Корлина. Анри де Верг говорил о ней.

– Мой ученик кровно в ней заинтересован, – улыбнулся маг. – Особенно сейчас, когда у него появился такой соперник. К сожалению, когда я в последний раз видел Корлина, здесь творилось такое, что, как сказал бы Марек, «ни в сказке сказать, ни подушкой отмахаться». Ордена еще не было, маги убивали друг друга на каждом шагу, на стороне драконов оставалась добрая дюжина чародеев. Сумасшедшее время, одним словом. Корлин, разумеется, наотрез отказался покрыть себя неувядаемой славой.

– И… вы не знаете, где?…

– Нет. Я даже не знаю, была ли у него семья. Так что ваши с Эйлин занятия и штудии Анри в библиотеке – наша единственная надежда.

– Эйлин говорила, что после войны на стороне драконов не осталось никого… из нас, – с усилием закончил я. – Все маги ушли в орден или зареклись иметь дело с драконами. Я не понимаю… почему?

Маг не ответил и не обернулся, разом сгорбившись. Пальцы, чуткие, как у слепого, ощупывали перила, словно насест над пропастью.

– Так или иначе, вы узнаете… – глухо начал он. Откашлялся и продолжил: – Вы видели де Вельера в камере. Он не дракон, не маг. Но в нем есть стержень, которому позавидовали бы иные драконы.

– Он верит.

– Да. Вера, верность – ключевые слова, пожалуй. Он умрет за Вельера, если понадобится. У нее был этот стержень.

– У нее?

– Аркади. Когда меня допрашивали в подвалах замка Вельер… – он дернул плечом. – Кто-то должен был этим заниматься. Подавать клещи, загонять иголки… или просто, не утруждая себя, работать огненными лезвиями. Она это умела.

Я вспомнил историю, что рассказала мне Лин. Марек и маг по имени Дален спасли девушку от дракона Вельера, но сами оказались между молотом и наковальней, и с ними случилось… что?

Кажется, я сейчас узнаю ответ.

– Аркади была магом?

– Лучшим магом на службе у Вельера. Впрочем, на службе – не то слово. Она верила своему повелителю, верила в него и могла, пожалуй, оправдать любой его поступок. Мы много разговаривали во время допросов, как вы понимаете, – он запрокинул голову. – Я бы даже сказал, что мы подружились.

По спине пробежала дрожь.

– Знаете, мне страшно.

– Слышать подобное? Да, я бы тоже испугался. Так вот, она верила, но я верил тоже. Я убедил ее. Я не знаю, как, не помню: те недели стоили мне первых седых волос. Но она дала мне убежать, а год спустя, когда всем стало ясно, что грядет война, стала рядом со мной. За ней пришли другие. Мы основали орден в Галавере, род Рист был изгнан…

Он снова замолчал.

– Вы представляете, что это означало для нее? Не просто нарушить клятву, но выгнать из дома свою… семью? Тех, кто дал ей приют?

– Да, конечно, – бесцветным голосом отозвался я. – Более чем.

Маг остро посмотрел на меня.

– Нет, вы понимаете. Я вижу, что… Неважно. История подходит к концу. Мы праздновали победу, основание ордена, я мечтал о новом имени для нее. Аркади – это ведь драконье имя. Настоящее она получила в какой-то пеплом засыпанной деревне, где односельчане едва не повесили ее на площади.

В этот раз он молчал почти три минуты.

– А за день до церемонии, – обыденным тоном закончил он, – она покончила с собой. Настоящего ее имени я так и не узнал.

– Аркади… – пробормотал я. – Но лишить себя жизни? Может быть, несчастный случай?

– Петля, табурет, ведро воды. Больше ни один маг не предлагал драконам свои услуги, – сухо произнес маг. – В каком-то смысле нас признали отверженными. Аркади де Вельер, Марек, Анри де Верг – мы ведь предатели, Квентин.

– Мне не кажется, что отвернуться от Вельера – предательство, – тихо сказал я. – Они ему не помогли. Это другое.

– Не имеет значения. Марек не любит вспоминать о нем, а Аркади больше нет.

Он провел рукой по перилам. Словно откликаясь, в другом конце галереи скрипнула доска.

– Мы – орден. Драконы сохранили общность, род, и, пожалуй, это единственное, чему стоит у них позавидовать. Мы выставили другой стержень: откровенность, знания. Собственно, мы мало чем отличаемся от драконов: нас спасает лишь репутация. Аскеза, наставничество, служение – орден держится на них, но достаточно одного сибарита и властолюбца, чтобы все полетело в пепел.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Понимаете?

– А происхождение вашего ученика, Анри? – Я поднял бровь. – Не угрожает ордену?

– Это трагедия Анри и только его. – Он откинул со лба воображаемую прядь волос. – Честно говоря, она мало чем отличается от драмы любого ребенка, выросшего без отца или матери.

– Но мы можем соврать и сказать, что таких детей много, – я развел руками. – Разве не этого хочет Анри де Верг? Драконы легковерны, крикнешь: «Смотрите, крылатые: мы – ваши братья!» – глядишь, и угроза войны исчезнет с горизонта!

– А вы не любите ложь, – кивнул маг. – Я тоже. Но, во-первых, у нас нет доказательств, а во-вторых, вы помните, как ребенком отвечали на плохие новости?

– Сначала не верил. Потом злился.

– Любое общество, любая группа огрызается так же. И чем больше группа, тем младше ребенок. Если сообщить подобную новость всем драконам, ответом будет дикий рев. И, поскольку наш младенец умеет за себя постоять, стена пламени до неба. От Галавера останется груда расплавленных камней.

– Не ожидал такого ответа, – помолчав, признался я. – Вы говорили об этом с Анри?

Он покачал головой.

– Чем ему заниматься, он решает сам.

– А если я с ним поговорю? Я могу расспросить де Верга о его происхождении?

– Можете. Но не бейте его этим. Это не нужно, не; принято – и больно. Вас же не дразнят фермерским прошлым и грязью под ногтями?

Я задохнулся.

– У меня никогда не было грязи под ногтями!

– Вот видите, вы задеты.

– Я не…

– Я знал, что мое предупреждение излишне, – добавил он мягче. – 'И не мог не предупредить. Анри – архивист и один из лучших наших магов. Но, как и вы, он всего лишь человек.

– Кстати об архиве, – начал я. – Не могли бы вы…

Звук быстрых шагов заставил меня повернуть голову. По галерее, придерживая полы развевающегося плаща, спешил Марек.

– Ты уже знаешь, что мы определили вид яда? – сообщил он, притормаживая у дверей. – О, да вы знакомы?

– Еще нет, – спокойно ответил маг. – Я рад, что мои услуги не понадобились.

– Нужно составить послание для Вельера. Сейчас или вечером?

– Мне надо подумать. Вечером. Квентин, простите, но вас я не приглашаю – рано.

– Я услышал куда больше, чем заслуживаю. – Я развел руками. – Я не в обиде.

– Необидчивых магов не бывает. И вы ошибаетесь, говоря о доверии: напротив, вас не выпускали из виду с самого вашего приезда.

– И это вы мне говорите в лицо?

– Вы привыкнете, – он неожиданно улыбнулся. – К тому же я не сказал вам ничего, о чем вы не думали сами. Только от вас зависит, будете вы воспринимать это как заботу, доверие, неприязнь или слежку.

– Вы Дален, – утвердительно сказал я. – Глава ордена.

– Кто еще станет доказывать две противоположные истины одновременно? – Марек усмехнулся. – Кстати, Эйлин ждет тебя на крыше. Исключительно из злобных побуждений.

– Кто бы сомневался, – пробормотал я, потирая синяк на запястье. Снова искать загадочные потоки до темноты. Впрочем, Лин поправлялась, маги ничего не подозревали – и я начинал приходить в себя.

– Удачи вам, – с легкой улыбкой сказал Дален.

И, не раскидывая рук, взлетел.

– Маг не воробей, вылетит – не вырубишь топором, – вздохнул рядом со мной Марек. – Как там Лин?

Так вот куда он бежал…

– Уснула.

– Хорошо. Ей это нужно – уснуть и забыть. Хоте бы я ее избавить… – он не договорил. – Дален говорил, насколько важны ваши с Эйлин занятия?

– И не только это, – я вздрогнул.

– Тогда марш на крышу. Да, пока я не забыл: тебе скармливают столько новостей, чтобы ты не затосковал без библиотеки. Там хозяйничает Анри, а зная, как вы друг друга любите… – Марек многозначительно замолчал. – Не наделай глупостей. Школяров отправляют на хлеб и воду и за меньшее.

– И вода там отнюдь не булькает в стакане?

– Скажем так: от жажды они точно не умрут. Это общие правила. Хотя положение у тебя и впрямь легендарное. Твои бы способности да лет двадцать назад… Но я тебя отвлекаю. Иди.

Я кивнул и направился к лестнице. Если бы не запертые архивы, не на что было бы жаловаться: редкий школяр не мечтает о такой свободе и заботе. А ведь меня пустили в школу Галавера, не спросив ничего, кроме имени!

Они не знают, кто я. Значит…

– Вы доверяете мне, пришельцу из ниоткуда, с глухой фермы, только из-за моего огня, – выпалил я, оборачиваясь. – Волшебниц уровня Эйлин единицы, да и те недосыпают, но вы не ждете ни дня, чтобы начать мое образование; ни недели, чтобы проверить мое происхождение. То есть положение магов куда хуже, чем то, что вы рисовали де Вельеру?

– Если драконы выступят против нас, как есть, мы погибнем, – просто сказал Марек. – Не все, так почти все: живых зальет водой.

– Но в первую войну…

– В первую войну мы сражались, чтобы выжить; теперь выживают они. Де Вельер этого не знает, и хвала Первому, – Марек бросил быстрый взгляд в сторону лазарета. – Пусть они лелеют планы мести, пусть поддерживают романтический ореол борцов за честь, пусть гоняются за мифами, прыгают в свои врата, ненавидят предателей, надеются и ждут – пусть.

– И вы не станете им препятствовать?

– Нет, – он посмотрел мне в глаза. – Потому что когда они поймут, что в их власти все вернуть, нам крышка.