"Эмилия Кинг. Чисто английские вечера " - читать интересную книгу автора

налогов не могли сильно обеспокоить его, все время делавшего вид, что он
помнит о тяжелом положении страны и четко осознает свое место. Он считал,
что страну давно следовало встряхнуть, научить, как напрягать силы и
экономику. И чувство, что он не жалеет себя в трудное время, придавало
особый вкус тем тихим радостям за столом и в постели, которым в его возрасте
могли предаваться с чистой совестью даже менее патриотически настроенные
граждане.
Он опять подошел к окну и остановился, что-то тихо напевая и постукивая
в такт по стеклу ухоженными ногтями. Здесь и увидела его фрау Эльза,
неслышно вошедшая через боковую дверь. Высокий, длинноногий, в мягком
шерстяном костюме с отложным воротничком (что было редкостью в те дни), при
синем шелковом галстуке, который он носил пропущенным через кольцо, Гроули
стоял, казалось, не замечая ее, чуть склонив набок голову.
Он не обернулся, но Эльза знала, что он слышал, как она вошла. Она
приблизилась к стоявшему у окна креслу и села. Тогда он обернулся и
произнес: "О!"
То было почти выражение восторга, для него отнюдь не обычное, ибо он
открыто никогда ничем не восхищался, если не считать избранных мест из
произведений древних авторов. Но она знала, что сейчас особенно хороша:
полная луна освещала ее прекрасную фигуру, играла на блестящих светло-русых
волосах и искрилась в льдисто-зеленых широко посаженных глазах, прикрытых
черными ресницами. Для нее очень много значило, что она красива и сознает
это.
Эльза подняла голову и перехватила пристальный, горящий желанием взгляд
Гроули. Не давая ей опомниться, он неожиданно пылко сжал ее в своих
объятиях, как в дни их первого страстного увлечения. "Должно быть, это
унизительно для него, такого гордого и сдержанного человека, открывать свое
желание, умолять ее", - подумала она и почувствовала к нему жалость
превосходства. Ей чужды были эти метания и сомнения. Когда она хотела
близости, она всегда умела естественно и без комплексов получить ее. И выбор
был скорым, не отяжеленным глубокой философией. Перед тем, как их окутал
мрак, Эльза успела разглядеть его лицо, искаженное мукой и жгучим желанием.
Требовательная и жадная в любви, она очень скоро после их знакомства поняла,
что его страсть - неистовая, непосредственная, но и примитивная - не могла
удовлетворять ее, оставляя в физическом одиночестве. Но они никогда не
разговаривали о близости.
А если бы ему в голову пришла мысль поговорить с ней на эту тему, то он
бы с горечью и досадой узнал, что она лишь терпит его из соображений большой
политики, а также комфорта, не сравнимого ни с одним отелем.
Он лежал рядом с нею, охватив ее рукою и сохраняя в течение долгого
времени полное безмолвие. Она знала, он стыдится своей страсти, считая, что
интимная близость, не служащая продолжению рода, - не что иное, как похоть.
Возможно, здесь сказывались его происхождение и убеждения юношеских лет,
влияние его матери, ее убеждений. Но, будучи интеллигентным и притом
человеком очень жизнелюбивым, он, несомненно, пытался подавить свой глупый
стыд.
- Как ты себя чувствуешь, Эльза? Ровно ли бьется сердце, дорогая? - он
отнял руку, начал поглаживать ее волосы.
Эльза успокаивающе притронулась к нему.
- Прекрасно, Джеймс! Все хорошо, милый, - она улыбнулась в темноте.