"Эмилия Кинг. Чисто английские вечера " - читать интересную книгу автора

многотонной тяжестью. В такие минуты день разом гаснет, не остается в нем ни
радости, ни света, сердце Питера наливается свинцом и, кажется, - вовек уже
не вернуть надежду, веру в себя и в свое дело, а все высокое, святое,
истинное, что он когда-либо узнал, обрел и пережил, оборачивается ложью и
насмешкой.
Холод ночей поздней осени в северных районах Девоншира превратил листву
деревьев, попадающихся то слева, то справа от дороги, в пеструю палитру
сверкающих красок. Ни нижней гряде холмов, по ту сторону распаханной и
тщательно ухоженной долины, осенние краски были менее ярки, а у подножия
зеленых-зеленых предгорий Уэльса и на всхолмленных равнинах восточных
пространств, блекнущая зелень и сочные золотые тона мягко сливались с
окружающим ландшафтом.
Верный непритязательный "Воксхолл" Питера ровно "тянул" на очередной
пологий подъем. Машину Стоун вел осторожно, неторопливо, наслаждаясь тем,
что опять сидит за рулем. Это в последнее время службы у лорда Гроули ему
удавалось не часто. Слишком много забот собиралось к редким дням отдыха
дворецкого. В двух милях от Бриксема, старинного не очень примечательного
городка, который Питер только что покинул, дорога медленно, длинными
изгибами, начала подыматься в гору. Слева за ближними холмами угадывалось
море, удалившееся от дороги сразу за Бриксемом и напоминавшее о себе
кружащими над холмами группками чаек, розовыми в закатных лучах невидимого
солнца.
В долине, куда машина стала спускаться, перевалив ближайший подъем,
были уже довольно плотные сумерки.
Питер включил фары. В такое время суток, когда уже не светло, но еще и
не темно, свет фар мало помогает. "Пусть, - подумал Стоун, меняя положение
затекшей спины. - Скоро совсем стемнеет, а ловить момент, когда
действительно пора включать освещение мне лень".
Куда и зачем он едет? Дорожные хлопоты, заезд в Бриксем немного
отвлекли его от бесконечных размышлений последних дней. И теперь одиночество
в уютной тихо урчащей машине услужливо вернуло его в круг привычных проблем.
Он словно бы обозревал свою жизнь с самого начала. Со всеми ее дьявольскими
хитросплетениями, медленными подспудными чарами, исходящими скорее из него
самого, из тела его и духа, нежели извне, - будто какая-то роковая сила,
долго дремавшая в нем, пробуждалась опять, чтобы вновь расцвести в душе
темным желанным цветом.
Он знал, что теперешнее состояние неуверенности и волнения началось
больше полутора лет назад. Началось со странного горького беспокойства, с
сознания, что жизнь проходит, течет у него между пальцев, а он даже не
пытается ее схватить, удержать. Пришло какое-то неотвязное томление,
утихавшее лишь во время напряженной работы, - томление бог весть почему,
боль, особенно непереносимая, когда он пытался с ней бороться.
Говорят, сорок пять лет - опасный возраст для мужчины. Всю прошлую
осень он тяжело переживал эту свою смутную муку. Он и сейчас помнит, как они
случайно встретились снова. И. ее взволнованное, укоряющее выражение лица,
которое тут же сменилось изверившимся, ироническим. И еще более трогательная
внезапная радость, когда он с ней заговорил. И с тех пор бесконечные месяцы
неопределенности.
Это чувство почему-то усилилось, когда она пришла в дом сэра Гроули, и
все стало еще сложнее, а он надеялся на облегчение. Это облегчение пришло в