"Эмилия Кинг. Чисто английские вечера " - читать интересную книгу авторапродолжает за ней бегать. Теперь потащился в дровяной сарай.
Все было именно так, как говорила Сарра. Чарльз ходил за Лиззи по пятам - из кухни в моечную, из моечной - в сарай. Она же молча проходила мимо, не удостаивая его ни единым словом. А если он становился на ее пути, говорила: - Дай мне пройти, слышишь? Ты мешаешь мне работать. Парень не на шутку увлекся и ничего с собой поделать не мог. Наконец, наступил последний день перед банкетом. В библиотеке стоял длинный сверкающий стол, уставленный серебряными приборами и хрусталем. Посередине возвышалась фарфоровая ваза с цветами. Стенки вазы были тончайшие, полупрозрачные. Стоун вместе с Чарльзом наводил порядок на столе. Каждый предмет имел свое строго обозначенное место. Более того, расстояние между вилками, ножами, тарелками и прочими бесчисленными атрибутами пиршеств, тоже должно было быть определенным. Этим и был занят Питер - проверял линейкой точность сервировки. Чарльз, затаив дыхание, следил за его лицом и болезненно морщился, если дворецкий слегка поправлял положение приборов. - О, Чарльз, что-то здесь не то. - А что, сэр? - Нет, нет. Бокал чуть дальше, разве вы не знаете? - Вот так? - Да, хорошо. А внизу все в порядке? - сказал Стоун, не отрывая взгляда от линии фужеров. - Да, сэр. Должны все успеть. - Мы готовим ужин, Чарльз. Последний ужин на этой конференции. - Но там у них все в порядке? Да, я думаю все в порядке, иначе кто-нибудь уже прибежал бы. - Но вы, Чарльз, имеете полное представление о том, что там происходит? В каком состоянии подготовка? Да, сэр. Но, конечно, в секреты кулинарии я не посвящен. - Этого вам и не надо, но помощник дворецкого все должен держать в руках, иметь всю информацию. - Да, сэр. Выбрав минутку, Питер поднялся к отцу. Высоко под крышей в комнате с косым потолком, повторяющим наклон кровли, на высокой железной кровати лежал старик-Стоун. Для этого человека жизненный путь завершился. Старик держался с достоинством, спокойно. Но внутренняя работа души делала его, и без того не очень разговорчивого, суровым и замкнутым. Высокое солнце мягко освещало небольшую чистенькую комнату. - Как ты себя чувствуешь? Лучше? - обратился к отцу Питер, страдая от "казенности" своего вопроса. - Сын мой... - как бы не заметив вопроса Питера, проговорил Тимоти Стоун; он находился в мире мыслей. - У меня столько дел, отец, - Питер почему-то смущался того, что мог ему сейчас сказать отец. Он не хотел его напутствий, поучений, ему было бы тяжело все это слушать. - Мы, может быть, поговорим с утра? Старик не слышал сына. Он решил говорить и начал говорить, твердо глядя перед собой: - Я очень любил твою мать. Наша любовь была не по нутру всем |
|
|