"Росс Кинг. Домино" - читать интересную книгу автора

сероватые изделия из конского волоса, козьей шерсти и волос покойников. Их
уносили из лавки на своих головах извозчики, рыночные грузчики, аптекари,
священники, бакалейщики, писаки, поэты, мелочные торговцы, трактирщики - в
общем, все те, кому не по карману была более модная и дорогая продукция
месье Реньо. Именно среди этой скромной публики нашел я оригиналы для своих
первых лондонских портретов: пока мистер Шарп обмерял их головы, брил щетину
или посыпал парики щекочущим ноздри облаком пудры из дырчатой пудреницы, я,
примостившись в углу, в кресле с подлокотниками, запечатлевал их шишковатые
черепа карандашом на бумаге; в иных же случаях смешивал в раковинах
акварель, дабы отобразить цвет лица, схожий с очищенным картофелем или
вареной свекловицей. Случалось, что тот или другой посетитель выражал
недовольство изображением своего неприкрытого черепа, и, дабы его
умиротворить, мистер Шарп, изменив своему обычному лояльному настрою,
изгонял меня на улицу. При таком повороте событий я слонялся обычно у двери
месье Реньо, откуда, стоило ей приоткрыться, вытекало наружу облако
ароматов: фиалкового корня, жасмина и апельсинового цвета.
Чувствуя, как мои мысли возносятся к небесам на благовонных облаках
пудры, я прижимал к груди альбом и воображал себя рисующим благородные
головы клиентов месье Реньо - в кивке, в поклоне, небрежно откинутые. В те
дни для меня существовало два мира: один был наполнен скромной публикой,
покупавшей парики у мистера Шарпа, другой включал в себя круг более
изысканный - Достойных Особ, которые под звон колокольчиков втекали в двери
"Жюля Реньо, изготовителя париков". Я жил в первом из этих миров, - а
вернее, двумя этажами выше, - но мечтал в один прекрасный день пересечь
порог второго.
Наутро после сборища у лорда У*** я вновь проснулся в более скромном из
двух миров - в комнатушке над лавкой мистера Шарпа. Во сне меня окружали
изощренно причесанные головы и благородные лица гостей лорда У***, в
особенности двоих из них, поэтому я был неприятно поражен, убедившись, что
лежу на тонком соломенном тюфяке рядом с пустым очагом.
Но несмотря на этот небольшой сюрприз, а также выпитый накануне пунш и
ушибленную голову, настроение у меня было отличное. На нижнем этаже не успел
пошевелиться ни один из Шарпов, а я уже вскочил с постели и сбросил ночной
колпак и домашние шлепанцы. Я прочел утренние молитвы, развел скудный огонь,
проглотил завтрак, состоявший из двух булочек за полпенни, мучного заварного
пудинга и чая, оделся и с удовольствием отправился на прогулку в туманный
Сент-Джеймский парк.
Когда я вернулся, почти все Шарпы были на ногах, и мы вместе
отправились по Пиккадилли к церкви Святого Иакова, чтобы принять причастие.
Семейство Шарпов было набожным, хотя младшие его члены проявляли свое
благочестие несколько крикливо. Они любили посещать церковь со мною вместе,
и каждый норовил усесться поближе ко мне. Раньше я терпел это вполне
благодушно, но на сей раз впервые немного смутился в окружении
многочисленного голосистого клана, поскольку уже заметил в рядах прихожан
белые парики, шелковые кафтаны и трости с костяными набалдашниками, которые
принадлежали вчерашним гостям. Как ни старалась миссис Шарп это
предотвратить, на руках и лицах юных отпрысков семейства сохранились следы
завтрака (состоявшего из чая и булочек с маслом), а на кружевном платьице
маленькой мисс Генриетты вообще трудно было найти чистое место. Кому бы из
Достойных Особ пришла мысль заказать свой портрет живописцу, который водится