"Росс Кинг. Домино" - читать интересную книгу автора

с такой неопрятной компанией?
У викария церкви Святого Иакова был тонкий голос, замогильный тембр,
которого настраивал меня в прежние воскресенья на рассудительный лад. Но в
это утро ни святость обряда, ни пинки и щипки малолетнего Шарпа не помешали
мне скользить взглядом по головам прихожан и время от времени выхватывать из
толпы хорошенькое личико юной набожной девицы, склонившейся над
молитвенником. Затем мои мысли тоже пустились вразброд, и среди проповеди,
темой которой было "Как нам направить свои стопы на стезю праведности", я
совершенно перестал воспринимать мудрые словеса викария.
После полудня у меня была назначена встреча с Топпи, но, сами
понимаете, не она занимала в первую очередь мой ум, а будущая беседа с сэром
Эндимионом и затем - с леди Боклер. Мои раздумья по обоим этим поводам (в
особенности по второму) напоминали взбесившийся, неостановимо крутящийся
флюгер. Вспоминая дружелюбный взгляд миледи, сладостные касания ее рук,
исполненные нежной заботы возгласы, я не мог не торопить минуты, но стоило
обратиться мысленно к проявлениям других, не столь понятных мне чувств, как
мною овладевала мучительная неловкость, а то и страх. Прошлой ночью она
вручила мне на прощание carte-de-visite* [Визитная карточка (фр.).], где в
черном обрамлении был написан золотыми буквами адрес в приходе Сент-Джайлз.
Во время проповеди я раз десять вынимал этот памятный дар из кармана и
осматривал, дабы убедиться, что происшедшее не было всего лишь причудливым
сном.
После окончания службы я на залитой солнцем площади наблюдал, как
прихожане, опираясь на руки ливрейных лакеев, садятся в свои кареты, чтобы
направиться, как мне воображалось, в обширные дома на Пиккадилли, Пэлл-Мэлл
или в Мейфэре. Вдыхая запах их париков и белоснежных кружев, я внезапно
почувствовал острую тоску из-за неудовлетворенных желаний и досаду на
собственную незначительность и напомнил себе Тантала, от которого убегает
вода.
Вы слышали о Тантале, сыне Зевса? О том, как он был наказан: стоял в
Аиде по горло в воде, но когда, желая пить, наклонялся, вода отступала? В то
время, о котором я веду речь, то есть осенью 1770 года, все, чего я жаждал,
о чем мечтал, внезапно оказалось в пределах досягаемости, но я боялся, как
бы предметы моего вожделения не исчезли еще быстрее, чем появились, если я
потянусь за ними чересчур порывисто.
Через несколько часов, часть из которых я убил на чтение отцовского
трактата, а часть - на ожидание Топпи, я встретился с последним на
Ковент-Гарден, в кофейне "Пьяцца". Я убедил себя, что, проштудировав
"Совершенного физиогномиста", научусь читать характер по лицам и смогу
заглянуть в душу любого человека - мужчины или женщины, дабы затем перенести
ее на полотно. Достойные Особы готовы, разумеется, дорого платить за
портреты своих душ? Более того, эти знания пригодятся мне еще тысячу раз в
Лондоне, где на каждом шагу сталкиваешься с вероломством и предательством со
стороны как мужчин, так и женщин.
Просматривая газету, я наткнулся на примечательный рассказ о коварстве
последних. Позднее я завел себе привычку просиживать здесь добрую часть
утра, попивать кофе и сетовать вместе с Топпи на пороки человечества. В тот
день речь зашла - если моя газетка заслуживала доверия - о пороках женщин: я
прочитал, что парламентом был утвержден акт, призванный защитить интересы и
репутацию Джентльменов, коих представительницы прекрасного пола обманным