"Росс Кинг. Домино" - читать интересную книгу автора

были самые богатые, родовитые, блестящие фигуры бомонда, сплошь надушенные и
напудренные; их шляпы украшали золотые кружева, шпаги - серебряные рукоятки,
тела облекали наинаряднейшие придворные туалеты, парчовые, в гофрированных
оборках. На чьей-то белой груди сияло бриллиантовое ожерелье - дар Индии или
Аравии; в чьей-то высокой, искусно сплетенной прическе играли при свечах
рубины, меж тем как носительница этого сооружения заливалась смехом в
компании красивого юного джентльмена с мушкой на нарумяненной щеке. На
декольтированных лифах некоторых дам, в красивых каскадах их волос я с
изумлением обнаруживал детали моды, поистине из ряда вон выходящей: букеты
свежих цветов, виноградные гроздья и даже мелкие овощи, словно бы там и
произраставшие, или же крошечные модели карет, в которые были впряжены
игрушечные лошадки. Что подумали бы обо всем этом добродетельные и
здравомыслящие матроны Аппер-Баклинга, спросил я себя.
Но - вот уж чудо из чудес - иные джентльмены не уступали дамам в
необузданной эксцентричности нарядов, далеко перешагнувших границы привычной
моды. Туго стянутые камзолы и штаны поражали глаз смелым узором, наподобие
африканской зебры, или же яркими цветами, заимствованными у павлинов и
канареек; из часовых карманчиков свешивались неимоверной длины золотые или
серебряные цепи, на которых болтались блестящие часы (а то и две пары) явно
несообразного размера. Каждый из этих франтов в одной руке сжимал крошечный
бинокль, через который довольно критически озирал собравшихся, а в другой -
гигантскую трость, декорированную желтыми кисточками. Попеременно он
откладывал эти предметы в сторону, чтобы пригладить шелковый галстук,
завязанный большим бантом под подбородком, или поправить миниатюрную
треуголку, которая покоилась не совсем на его голове, а скорее - на
труднодосягаемых высотах парика. Уравновесив таким образом композицию своего
туалета и узрев в бинокль какую-либо интересную для себя особу, франт
пускался в противоположный угол помещения чудной, на цыпочках, походкой,
выдававшей, как можно было заподозрить, страшные муки из-за не в меру узких
штанов и тесных, малюсеньких башмаков.
И все же, какие прекрасные наряды то и дело выхватывал глаз! И какие
благородные черты! Я узнал видного члена платы общин: он беседовал со
знаменитым актером, сыгравшим недавно роль Отелло на сцене "Друри-Лейн";
поблизости старая герцогиня - приятельница короля - обменивалась сплетнями с
неким адмиралом и неким послом (оба были в больших пудреных париках); слева,
по соседству от меня, известный своим любвеобилием пэр склонялся в глубоком
поклоне перед высокой дамой, чье лицо было скрыто черной маской.
Единственным из гостей, не способным похвалиться ни богатством, ни
родословной, ни чинами, - помимо, разумеется, меня самого - был, по всей
видимости, пожилой джентльмен, всецело ушедший в созерцание пряжек своих
башмаков. Его пудреный парик и элегантный, вполне соответствующий случаю
наряд могли бы произвести гораздо большее впечатление, если бы не иссохшие
члены и увядшее лицо, которое я сравнил бы по колориту и фактуре с
растрескавшейся корочкой на яично-молочном креме, когда этот последний моей
матери не удавался. Густая сетка морщин и болезненный цвет кожи делали этого
господина похожим на египетскую мумию. Он занимал плетеный стул у окна, к
которому периодически обращал взор, когда уставал любоваться своими
пряжками; можно было подумать, он тревожно ожидает чьего-то прихода.
Описанный гость выглядел не настолько выигрышно, чтобы надолго
приковать к себе мое внимание, и вскоре я обратился к другим, более