"Эфраим Кишон. Кишон для гурманов (кулинарные сатиры и советы для тех, кто всегда торопится)" - читать интересную книгу автора

Сегодня медицина неоспоримо доказала, что каждый человеческий желудок
живет собственной жизнью: он не позволяет собой командовать и упрямо идет
своим путем. Отсюда возникают многочисленные сложности, особенно, в такой
недружественной к приезжим стране, как Израиль.
Когда очередной переселенец прибывает в страну, он целует эту землю, по
которой когда-то бродили его предки, бьет окна в правительственных зданиях,
оседает на песчаном берегу и становится полноправным гражданином. Но его
консервативный, отягощенный былыми предрасудками желудок остается
венгерским, или голландским, или турецким, или откуда от там еще прибыл.
Возьмем свежий пример: меня. С годами я стал таким бывалым
израильтянином, что мой иврит принимает уже иногда польский акцент. И
несмотря на это, я непроизвольно вздыхаю, если мне кажется, что спустя дни и
годы я уже не могу больше есть гусиную печенку. Я имею в виду: настоящую
гусиную печенку, от настоящего гуся. Поначалу я пытался подавить это
космополитическое чувство. Я настойчиво убеждал свой желудок:
- Послушай, желудок, гусиная печенка - это гадость. Не нужна она нам.
Лучше, приятель, покушаем прекрасные, спелые черные оливки, не так ли, и
станем крепкими и здоровыми, как деревенский бык в период гона.
Но мой желудок этого и слушать не хотел. Он продолжал держаться
декадентской, утонченной пищи, на которой вырос.
Но я уже не мог, как прежде, исполнять его желания, поскольку
переселился в другую местность, где был только один маленький -> трактирчик
. Он принадлежал известному Нафтали, переселенцу из Ирака.
Когда я первый раз пришел к Нафтали, мой желудок болезненно
передернулся от представшего зрелища. Нафтали стоял за своей стойкой, с
улыбкой рассматривая меня, и его загадочности мог бы позавидовать любой
сфинкс. На стойке стояли многочисленные полуфабрикаты неопределенного вида
от -> Техниколор , а позади, на полке, - готовые к прыжку сосуды с
разнообразными, разноцветными пряностями. Вне всякого сомнения, я попал в
истинно арабскую лабораторию ядов. Но прежде, чем я собрался ретироваться
оттуда, мой желудок просигнализировал мне о томительном чувстве голода.
- Что у вас есть сегодня? - спросил я, недолго думая.
Нафтали уставился в точку приблизительно в пяти сантиметрах от моей
головы и с готовностью ответил:
- Хумус, меши с бургулем или вус-вус.
Трудный выбор. Хумус отдаленно напомнил мне латинскую поговорку, но
вус-вус было совершенно новым словом.
- Принесите мне вус-вус.
Фантастическая комбинация омлета, риса, кусков мяса и мятного соуса,
поданная мне Нафтали, была ужасна на вкус, но я не хотел дать ему даже
повода для насмешек. Более того: я хотел произвести на него впечатление.
- А есть у вас еще что-нибудь? - поинтересовался я как бы между прочим.
- Так точно, - ухмыльнулся Нафтали. - Хотите кебаб-бахарат,
шашлык-эльфа, нарезанный сехон или, может быть, немного шмир-шмира?
- Понемногу всего.
К такому решению я склонился еще и потому, что не знал ни одного из
этих экзотических названий. Я ожидал, что Нафтали мне принесет пряный
паштет, липкий компот или клейстер. Ничего подобного. Он поставил передо
мной этакий лабораторный стол, на котором смешал пару сырых верблюжьих кишок
с сушеной рыбой, посыпал все огромным количеством перца и вдобавок залил