"Андрей Кивинов, Федор Крестовый. Каникулы строгого режима " - читать интересную книгу автора

- Так я теперь тоже волк. Вроде как...
- Ты не спеши пока... - Гладких не скрывал своего недовольства. - Пара
дней еще есть. Я ж тебя не прошу специально базары подслушивать и в разборки
зэковские влезать. Так, если случайно где-то что-то услышишь... А насчет
безопасности не переживай: надо будет - обеспечим.
В последнее Кольцов не очень поверил, кум не волшебник. Пусть про
защиту лопушку молодому грузит.
- Ничего я не услышу... Глухой. В Чечне контузило.
Это было сказано таким тоном, что кум сразу понял: дальнейшие уговоры
бесполезны. Добрые уговоры. Гладких поднялся из-за стола.
- Ладно, ступай, - махнул он рукой, - Но, если вдруг надумаешь...
Всегда рады. Кол-лега. Здоровья тебе. Крепкого.
Когда Кольцов скрылся за дверью, начальник "оперетты" сорвал трубку
местного телефона и приказал дежурному:
- Шамаева ко мне! Из четвертого отряда.
Федор Васильевич был откровенно огорчен. Он не предполагал, что с
бывшим опером возникнут какие-то проблемы. Практически все осужденные менты,
попавшие на общую зону, безо всяких капризов давали подписку о
сотрудничестве, понимая, что им грозит в случае отказа. Видимо, этот ухарь и
вправду контуженный. Ничего, вылечим. Есть верное лекарство - кулакаин.
В отличие от хозяина, мечтавшего о спокойствии в зоне, кума плавное
течение жизни не устраивало. Отчасти в силу служебной необходимости - от
него требуют раскрывать преступления, а значит, добывать оперативную
информацию, которая в тихой воде не всплывет. Стало быть, воду надо
баламутить, чтобы поднять всю тину со дна. Сталкивать народ лбами,
провоцировать на активные действия. Тогда появится результат и,
соответственно, показатели.
Но главное, что служебная необходимость начинала постепенно перерастать
в неслужебную. Своего рода производственная деформация. Гладких уже не
представлял свою жизнь без интриг, игрищ, комбинаций, "мутиловок". Ему
постоянно надо было с кем-то бороться. Он получал от этого почти животное
наслаждение, как поэт от удачно найденной рифмы, а наркоман - от
долгожданной дозы. При отсутствии борьбы начинались ломки. Пока без пены изо
рта, но довольно мучительные. Самое страшное, что Федор Васильевич искренне
считал себя высоким профессионалом и мастером. Не Штирлиц, конечно, но
партии разыгрывать умеет. И еще какие партии! Учебники писать можно.
Все-таки скоро как десять лет этим живет.
Поэтому отказ какого-то новичка он воспринял как личное оскорбление. И,
естественно, решил доказать общественности, что он не "кузнечик зеленый" и
не зря носит майорские погоны. Рано или поздно этот герой приползет к нему
на карачках с подпиской в зубах и будет готов сдать даже родную маму,
невесту или кто там у него есть. Иначе сам станет невестой. Методов
убеждения хватит.
В тихомирской колонии Гладких действительно трудился не так давно,
всего полгода. До этого служил в Иркутской области. И никому не рассказывал,
что истинной причиной перевода в другой регион были все те же шпионские
игрища. Он заигрался, перемудрил, ситуация вышла из-под контроля, что
привело к массовым беспорядкам в колонии со всеми вытекающими отсюда
колото-резаными и черепно-мозговыми последствиями. Начальник лагеря,
догадавшийся, что волнения возникли не на пустом месте, а ввиду