"Диана Кизис. Последний штрих " - читать интересную книгу автора

воодушевляющих снимков, должны были ассоциироваться с предлагаемым нами
оформлением помещений и готовились для потенциального клиента. Лиззи
работала администратором художественной студии и подумывала поручить
"Золотой клетке" разработку дизайна интерьера для своей новой резиденции на
тихоокеанских береговых скалах. На первом собеседовании Биггенз заявила, что
ей нужно, чтобы дом получился "оригинальным, единственным в своем роде и
неповторимым". Видимо, она мечтала вселить благоговейный ужас в сердце
каждого агента, посему вела переговоры с тремя декораторами. Тот, кому будет
поручена эта работа, получит прекрасные отзывы, и раскрутка на несколько лет
вперед ему гарантирована. А ведь нужно еще учесть связи Биггенз: ее новый
дом стопроцентно попадет на обложку глянцевого журнала дизайна. Тарин
превыше всегоценила деньги и положение в обществе. Она спала и видела, как
бы заполучить заказ от Биггенз.
Словом, совсем свихнулась от предвкушения шумного успеха.
- Джесси, у меня для тебя сюрприз, - прощебетала Тарин, оттащив меня в
угол после первой беседы с клиенткой, и сообщила, что я могу начать работу
над коллажем-настроением, который мы покажем Биггенз где-то между Рождеством
и Новым годом. Причем сказано это было с таким апломбом, словно она делала
мне большое одолжение.
Конечный срок, к которому должна была быть готова работа, приходился
чуть ли не на свадьбу Сесил, не говоря уже о зимних праздниках, но, если
честно, мне впервые представилась такая замечательная возможность проявить
себя. Просьба Тарин мне даже польстила. Я спросила, смогу ли я включить
фотографии резиденции Биггенз в свое портфолио (при условии, что "Золотая
клетка" получит эту работу), но Тарин лишь отмахнулась: не время сейчас об
этом.
- Добавь вкрапления текстуры, у тебя это так хорошо получается, -
сказала она. - Знаешь, если ты возьмешься за ум, то когда-нибудь станешь
гением цветовых решений.
Никогда не думала, что буду работать под начатом такой женщины, как
Тарин. Я приехала в Колорадо с твердым намерением стать художницей.
Необязательно известной (мне не хватало импульсивности, и я не умела
шокировать массы, а от гениев ждут именно этого), обыкновенной художницей,
чьи картины выставляются в галереях, а иногда даже продаются. В то время я
как дурочка была влюблена в натюрморты. Думаю, натюрморты мне нравились
именно потому, что в моей жизни все шло наперекосяк, не хватало порядка и
организованности: разведенные родители; мать-писательница, которой все
равно, что строчить, лишь бы платили; Лос-Анджелес в бурные восьмидесятые и
т.д., и т.п. Я была убеждена, что интересен любой предмет, будь то учебники
из моего школьного шкафчика или мамино снотворное в блестящей фольге, нужно
только уметь наделить вещи значением. Может, это покажется наивным, но в
средней школе я полюбила рассматривать узоры на капотах разрисованных машин,
припаркованных поблизости, и наше джакузи, которое располагалось в дальних
комнатах. (Однажды я застукала там мать с каким-то мужиком. Больше я его
никогда не видела, да и она, похоже, тоже.) Миссис Колдеруэлл разрешала мне
обедать у себя в классе. Я жевала зачерствевшие бутерброды из школьной
столовой, а она подпитывала мои честолюбивые мечты. Мы с ней обсуждали мои
картины. Она в деталях разбирала каждое мое творение, высказывала отдельные
замечания и искренне хвалила.
- Очень интересный рисунок, - например, говорила она, отступив назад,