"Юрий Кларов. Арестант пятой камеры" - читать интересную книгу автора

пленных, дотла выжигали партизанские селения. Заподозренным в большевизме
мужчинам выкалывали глаза, женщинам отрезали груди.
Когда случалось выходить на линию железной дороги, отбирали у беженцев
теплые вещи и лошадей, вешали на телеграфных столбах и привязывали
обнаженными к паровозным трубам железнодорожных рабочих, при случае
обстреливали эшелоны захвативших дорогу союзников...
Если бы Стрижак-Васильев покинул Омск несколькими днями позже, уже
после подписания Жаненом приказа о порядке эвакуации, он бы наверняка
застрял где-то в пути.
А перейдя линию фронта 23 ноября, он выиграл не только время, но и
получил возможность попасть в поезд.
Пристроил его русский комендант маленькой станции, - судя по шеврону на
рукаве полушубка (скрещенные револьверы по красному полю), офицер Ижевской
дивизии. С начала 19-го года все железнодорожные комендатуры на крупных
станциях Сибири комплектовались из чешских легионеров, которые по соглашению
с белогвардейским командованием несли охрану дороги, и только кое-где на
полустанках обосновались русские, чаще всего отдыхавшие здесь после выписки
из госпиталя. Но уже к декабрю генерал Сыровой "в целях обеспечения
бесперебойной работы дороги" заменил их чехами. По словам ижевца, он уже
получил предписание чешского командования, но только не торопился выполнять
его.
Семья коменданта жила в Новониколаевске. И, проникнувшись к
Стрижак-Васильеву доверием, которое, видимо, объяснялось не только внезапно
вспыхнувшей симпатией, но и изрядным количеством выпитого спирта, комендант
пообещал устроить его в теплушку и попросил передать письмо жене.
- Пусть немедля уезжает к тетке в Хабаровск! Немедля! До Хабаровска они
не скоро доберутся... - лихорадочно говорил он, и его заросшее щетиной лицо
дергалось при каждом слове так, словно он силился, но не мог улыбнуться.
- Но генерал Каппель заявил, что Новониколаевск не будет сдан ни при
каких условиях...
- Бросьте, капитан, бросьте! И вы в это не верите, и я в это не верю.
Вышибут и из Новониколаевска, и из Красноярска... Крышка, капитан!
Проплевали Сибирь (он высказался более энергично). Все в тартарары летит.
Осталась лишь одна игра в солдатики. И если ваш покорный слуга до сих пор не
дезертировал, то только, потому, что он фаталист...
- Я вас не понимаю...
- Если останетесь живы и сделаетесь в Париже шофером или сутенером -
что я вам от души желаю как офицер офицеру, - поймете... Проплевали Сибирь,
проплевали... - Он выругался, вытащил из-под стола бутылку со спиртом и
протянул Стрижак-Васильеву. - Валюта... А лучше пейте сами... В наше время
вольготно и весело живется на Руси только пьяному... Так, Шевчук? -
обратился он к вошедшему солдату.
- А на Руси пьяному завсегда вольготно, - рассудительно сказал солдат с
тем оттенком панибратства, который всегда был характерен для отношений между
офицерами и солдатами Ижевской дивизии, считавшейся самой либеральной, но
зато и самой стойкой в армии. - Пьяному, Григорий Митрофанович, извините за
выражение, и помирать легше. Весело пьяному помирать...
- Глас народа, капитан, - заключил ижевец и приказал солдату определить
"господина капитана" в "беженскую теплушку" 217-го смешанного эшелона.
- А если не пожелают?