"Дж.Клавелл. Тай-Пэн: Роман о Гонконге" - читать интересную книгу автора

вдру! понял, что Струана он боится. Этот сграх разозлил его и заставил до
боли жалеть, что Брок, Струан, Купер и все остальные Китайские торговцы не
пираты.
Бог свидетель, поклялся он, как только приказ Лонгстаффа будет объявлен
официально, я поведу флотилию, которая разнесет их всех в пух и прах.
Аристотель Квэнс задумчиво сидел перед наполовину законченной картиной
на мольберте. Это был крошечный человечек с черными седеющими волосами. Его
одежда, в отношении которой он отличался почти болезненной щепетильностью,
была сшита по последней моде: облегающие ногу серые брюки, белые шелковые
носки, черные туфли с бантами, жем-чужно-серый атласный жилет и сюртук из
черной шерсти. Наряд довершали высокий воротник и галстук с жемчужной
заколкой. Наполовину англичанин, наполовину ирландец, Квэнс в свои пятьдесят
восемь лет был старейшим европейцем на Востоке.
Он снял очки в золотой оправе и принялся протирать их белоснежным
платком, украшенным французскими кружевами. Я жалею, что дожил до этого дня,
думал он. А все этот Дирк Струан, черт бы его побрал. Не будь его, не было
бы и этого проклятого Гонконга.
Он чувствовал, что присутствует при конце эпохи. Гонконг означает конец
Макао, думал он. Он перетянет сюда всю торговлю. Все английские и
американские тай-пэны переедут сюда со своими главными конторами. Отныне они
будут жить и строиться здесь. Вслед за ними сюда переберутся португальские
клерки. И все китайцы, которые кормятся за счет европейцев и торговли с
Западом. Ну и пусть. Я, по крайней мере, никогда здесь жить не буду,
поклялся он. Время от времени придется приезжать сюда ненадолго, чтобы
заработать на жизнь, но Макао навсегда останется моим домом.
Макао был его домом уже больше тридцати лет. Квэнс единственный изо
всех европейцев думал о Востоке как о своем доме. Другие приезжали сюда на
несколько лет. потом возвращались на родину Оставались только те, кто здесь
умирал. Но даже и в этом случае, если это было им по карману, они писали в
своих завещаниях, чтобы их тела отправили "домой".
Меня, благодарение Господу, похоронят в Макао, говорил себе старый
художник. Какие славные времена я там знавал, знавали все мы. Теперь это в
прошлом. Черт бы побрал китайского императора! Надо быть полным идиотом,
чтобы разрушить здание, с таким умом построенное сто лет назад.
Все шло так замечательно, с горечью подумал Квэнс, и вот теперь всему
пришел конец. Теперь Гонконг принадлежит нам. Мощь Англии утвердилась на
Востоке, и торговцы вкусили власти, теперь они уже не ограничатся одним
Гонконгом.
- Что же, - нечаянно произнес он вслух, - император пожнет то, что
посеял.
- Почему так мрачно, мистер Квэнс? Квэнс надел очки. Прямо у подножья
холмика, на котором он расположился, стоял Морли Скиннер.
- Не мрачно, молодой человек. Печально. Художник имеет особое право -
даже обязанность - быть печальным. - Он отложил незаконченную картину в
сторону и укрепил на мольберте чистый лист бумаги.
- Вполне, вполне с вами согласен.- Скиннер грузно поднялся к нему
наверх. Его бледные карие глаза напоминали цветом прокисшие остатки пива в
кружке. - Я, знаете ли, просто хотел услышать ваше мнение об этом великом
дне. Мы готовим специальный выпуск. Без нескольких слов от нашего старейшего
жителя номер был бы не полным.