"Игорь Клех. Хроники 1999-го года (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Вероятно, те тексты очень хотели написаться, потому что главную часть работы
за меня выполняли "мыши бессознательного" - по пробуждении мне оставалось
только удалить плевела, привести натасканное грызунами в соответствие с
русской грамматикой и издать под своим именем. За месяц только несколько раз
я выбирался в город. Денег оставалось в обрез, и я перешел на сигареты без
фильтра. Что-то нехорошее витало в атмосфере и сгущалось над головами.
На пороге зимы погиб при переходе Садового кольца переводчик Андрей
Сергеев - на разделительную полосу выскочил внедорожник, растер
недавнего букеровского лауреата по асфальту и умчался. Для погибшего я
оставлял в ПЕН-клубе опубликованную рецензию на его автобиографический
роман - но что ему было теперь до каких-то земных рецензий? У нас обоих
первые публикации появились в "перестройку" в рижском молодежном журнале. На
корпоративном выпивоне я как-то посетовал, что мне было тогда неполных 37
лет. Покачавшись с носка на пятку, он укоризненно заметил скрипучим голосом:
- Да у вас счастливая литературная судьба - мне было неполных
шестьдесят!
Он собирал марки и монеты, лечил и вставлял зубы, таскался на
литературные чтения и умер как законопослушный пешеход. Он застыл, на свою
голову, на красный свет и, подобно Чапаеву, уже не доплыл до другого берега
Садового кольца.
В конце зимы позвонил с Волыни родственник жены, работавший бригадиром
на золотых приисках в Якутии. Его младший брат замерз по пьяне на Индигирке,
и вместе со средним братом они летели теперь через Москву, чтобы забрать
тело своего младшего, неженатого и непутевого. Кто обижается на жизнь,
довольно скоро оказывается в объятиях ее сестры-близнеца, смерти, утоляющей
все обиды и печали.
Золотоискатели дважды переночевали у меня, по пути туда и обратно. С
немалым изумлением я узнал от них, что живу в стране, где признана
нерентабельной добыча не только золота, но и алмазов в условиях вечной
мерзлоты, и легальные прииски находятся под угрозой закрытия.
Побывал у меня и другой родственник жены в ее отсутствие -
авиадиспетчер-камчадал, каждой зимой отоваривавшийся одеждой на
Черкизовском рынке и забивавший наш холодильник красной рыбой
собственного засола. Раз в году он мог летать бесплатно. О своих приездах он
никогда не предупреждал заранее и звонил уже по прилете из
телефона-автомата. Я охотно с ним беседовал за столом и терпел его храп по
ночам, но убедить его изменить своему обыкновению сваливаться на голову было
невозможно, он переставал тебя слышать.
На этот раз из Москвы он слетал еще и в Сочи на неделю. Прощаясь, он в
очередной раз назвал меня каким-то "Олежкой", правда, тут же поправился,
облобызал, и исчез ровно на год.
В почтовом ящике я обнаружил неожиданно письмо от своего школьного
учителя английского языка (бумажные письма, от руки или на пишмашинке, тоже
не пережили 2000 года - а я их так любил, как дай им Бог любимым быть
другим!). На листках из ученической тетради в ернической манере он сообщал,
что до него дошли слухи о моих успехах, а как мне должно быть известно, у
него самого имеется тридцать тетрадей "политической и гуманистической
лирики" - поэтому не могу ли я ему помочь издать их в столице? Назвать свою
книгу стихов он хотел бы так - "Чистой любви родник". Может также предложить
издателям сочиненный им "Курс английского языка" - даже на пенсии он