"Василий Степанович Клепов. Четверо из России ("Четверо из России" #2) " - читать интересную книгу автора

Если бы не руки! Ладони скрючились от множества мозолей и так больно
было ударять кровавыми заусеницами о клавиши, что на глазах у меня выступали
слезы. Но постепенно я преодолел боль и играл уже с наслаждением и даже
забыл, где нахожусь и для кого играю. Очнулся от громких аплодисментов. За
спиной у меня стояли Паппенгейм, Рудольф и рыжая толстушка.
- Ой, какой ты молодец! - чуть не плача, говорила толстушка. - Ты
артист, да? У вас, говорят, есть мальчики-артисты. Сыграй еще что-нибудь.
- Шотландскую заст-тольн-ную! - едва выговорил Рудольф.
Он, должно быть, думал, что у него хороший голос, и решил спеть. Бас у
него, действительно, оказался неплохой, но годился больше для командования,
чем для пения. Правда, Рудольф очень умело инсценировал песню выпивкой.
Пропоет "Бетси, налей...", наливает и тут же пьет. И так - после каждого
куплета.
Потом еще несколько раз я вынужден был повторять "Застольную". И снова
Фогель пел, но теперь уже обходил всех гостей и принуждал их тоже пить под
свою песню. В конце концов немцы так расходились, что последние слова
песенки: "Бездельник, кто с нами не пьет!" подхватили хором и "хором" же
выпили. Поднялся галдеж, смех, крики. Все лезли к столикам и угощались.
Воспользовавшись суматохой и тем, что я уже здесь никому не нужен, я
стал тихонько играть "Вниз по матушке по Волге". Играл все громче и громче,
пока не увидел перед собой пьяную физиономию Рудольфа.
- Играй! - стукнул он кулаком по роялю. Потом вдруг ухмыльнулся и,
повернувшись к гостям, провозгласил: - Господа! Не угодно ли вам послушать
отходную по нашей шестой армии?
"Ага! - подумал я. - Вот что напомнила тебе наша русская песня! Ну так
я вам ее сыграю!" И со всем чувством, на какое был способен, заиграл.
Я начал тихо-тихо, как будто где-то там, на дальнем противоположном
берегу матушки Волги, чернеет одинокая хрупкая лодчонка.
Но ветер крепчает, волны бегут быстрее, поднимаются выше, пенятся и
вот:

Разыгралася погодка,
Погодушка немалая...

Вдруг что-то ударилось в рояль, и меня обдало брызгами битого стекла.
Рудольф не выдержал "отходной" и запустил в меня бокалом. Когда я испуганно
оглянулся, немец лежал, упав ничком на залитую вином скатерть. Плечи его
дрожали, голова колотилась о стол. Гости переполошились и сбились в кучу
вокруг этого истерика. Баронесса силилась приподнять голову обер-лейтенанта,
чтобы дать ему валерьянки. Он оттолкнул мать, вскочил на ноги и запел,
коверкая русские слова, "Вольга-матушька". Широко раскачиваясь, исчез в
дверях своего кабинета...
Мной уже никто не интересовался. За спиной слышалось, как Паппенгейм
отчитывает за что-то рыжую толстушку и как она плачет.
Ко мне подошел одетый в форму гитлерюгенда Карл, показал фотографию:
- А ваших вот как вздергивают...
Я взял у него карточку. Толпа людей испуганно смотрит на казнь. А перед
толпой - виселица, и под ней, на табуретке, - девушка с петлей на шее. На