"Василий Степанович Клепов. Четверо из России ("Четверо из России" #2) " - читать интересную книгу автора

километров до Острогорска?
- Километров две тысячи с гаком будет, - усмехнулся я. - Чуть подальше,
чем от Золотой Долины.
Левка протяжно свистнул. Он улегся поплотнее, и несколько минут его не
было слышно.
- Если мы будем делать по сорок километров в день, и то нам потребуется
пятьдесят дней, - заговорил он. - Нет, видно, уж я не доеду.
- Не вешай нос, Федор Большое Ухо! - как можно бодрее произнес я.
Меня никто ие поддержал. Димка, насупившись, орудовал веслом. Белка
сидела на корме, и когда она подняла на меня глаза, я увидел в них слезы.
Мимо нас снова поплыла колючая переплетающаяся проволока. Где-то в
центре лагеря из высокой трубы валил дым. До нас доносилась его удушливая
вонь.
Белка склонилась над водой, держась за грудь. Наконец хватила ладошками
воды, умылась и, бледнея, проговорила, как бы оправдываясь:
- Не могу переносить этот чад.
- Почему? - вырвалось у меня.
- Не знаешь, что ли? Они сжигают мертвых.
Мы с Димкой невольно оглянулись на лагерь. Высокая труба, похожая на
трубу медеплавильного завода у нас в Острогорске, выбрасывала в воздух
жирные клубы черного дыма.
- А пепел идет на удобрения. Я помню, как у нас в лагере агроном каждое
утро ходил с линеечкой и измерял гладиолусы, которые мы выращивали.
Подойдет, измерит, снимет очки и запишет в книжечку. Сравнивал, как
действует на гладиолусы человеческий пепел и костяная мука.
- А кто агроном? - спросил Димка.
- Мюллер. Какой-то видный их ученый. При орденах! Я сама видела, как
начальник лагеря его хвалил: "Вы, говорит, сделали великое дело, герр
Мюллер". А этот Мюллер написал статью, в которой доказывал, что человеческий
пепел выгоднее всех удобрений. Поэтому, дескать, надо побольше лагерей.
- Повесить такого гада мало! - произнес Димка, и трудно было понять,
кого он имеет в виду - фашистского ученого или коменданта лагеря.
От леска навстречу нам вынырнула лодка. В ней сидело трое парней,
неумело, вразнобой, махавших веслами, отчего лодка виляла то вправо, то
влево. До нас донеслись слова песни - гимна гитлеровской молодежи, которую
парни громко орали:

Свята Германия и бесконечна...

Лодка подходила все ближе и ближе к нам, и я узнал молодцов из
гитлерюгенда. Парни, как и мы, были одеты в коричневые рубашки и такие же
короткие штаны с накрепко заглаженной складкой. Вели себя гитлерюгенды очень
развязно. Один, толстогубый, с красными прыщами на лице и маленькими
глазками, все время держал руку у носа, подкручивая несуществующие усики.
Другой, тощий и сутулый, норовил сунуть в глаз монокль, чтобы рассмотреть
нас.
- Хайль Гитлер! - дружно закричали немцы, поравнявшись с нами, и,
бросив весла, вытянули вперед руки.
Мы промолчали. Тот, что был с моноклем, даже выронил его:
- Вы что же молчите? Или для вас приветствовать друг друга не