"Рене Клер. Китайская принцесса" - читать интересную книгу автора

принятом накануне решении.
Лефранк ушел, не произнеся ни слова. Вся еще трепещущая от своего
поступка, Лелиа вернулась к репетиции, полагая, что финальная сцена уже
сыграна. Я же остался один, сознавая, что опустившийся занавес отнюдь не
положил конец моим испытаниям. Лефранк несомненно расскажет Лелии о моем
романе с Женевьевой, а Женевьеве станет известна моя связь с Лелией. Но не
эти неизбежные последствия драмы подталкивали меня уйти окончательно со
сцены. Я решил это сделать по той причине, что мой прежний союзник,
Случай, изменил мне самым недостойным образом, словно после серии из
двадцати девяти успешных ставок шарик единственный раз в истории игр выпал
снова на Красное, чтобы окончательно добить проигравшего.
Игроки более склонны к самоубийству, чем другие смертные с менее
изощренным воображением, которые, пережив катастрофу в битве с
превратностями судьбы, возвращаются, смирившись, на пепелище, к своему
муравьиному существованию.
Игрок же, преисполнившись гордыни в результате столь же грандиозного,
как и удача, невезения, чувствует себя античным героем и совершенно
естественно начинает подумывать о достойном древнегреческой трагедии
финале. С тех пор как любовь заставила меня оттолкнуть невидимую и
направляющую руку Судьбы, все случившееся со мною было отмечено печатью
неизбежности, и с этим не имело никакого смысла бороться.
У меня не возникло сомнений по поводу выбора средств, к которым надо
прибегнуть, и я не собирался испрашивать совета богов, уже доказавших свою
злопамятность. Положив в карман револьвер, с которым больше не
расставался, я почувствовал некоторое облегчение. С печальной
безмятежностью прогуливался я по Парижу до самого вечера, прощаясь с
любимыми местами и снисходительно улыбаясь веселому оживлению прохожих.
Когда наступила ночь, я приготовился написать Женевьеве прощальное
письмо. Но, подумав, что больше не увижу свою любимую, с негодованием
восстал против своей слабости. Раз я решил умереть, раз исключил себя из
общества живущих людей, к чему было подчиняться общепринятым условностям?
Кто мог помешать мне поступить по своему усмотрению, отправиться к
Лефранку, взломав, коли потребуется, дверь, и заставить Женевьеву
выслушать меня, уверить ее в своей любви? В моей искренности она сможет
убедиться на другой день, когда газеты сообщат о моей смерти.
К тому же я надеялся, что не застану дома Лефранка, который, как
говорила мне Женевьева, каждый вечер отправлялся в редакцию своей газеты.
Женевьева скорее всего была дома. Не требовалось прибегать к помощи
сверхъестественных сил, чтобы представить себе то, что произошло в течение
дня: Лефранк наверняка поделился с дочерью теми сведениями, которые узнал
от Лелии, и его разоблачения вряд ли могли побудить Женевьеву отправиться
в город ужинать или пойти в театр. Это предположение лишь укрепилось,
когда я пришел на маленькую улочку в районе Пасси, где в глубине находился
особняк, в котором жила Женевьева. За шторами ее виднелись полоски света.
Ее комната на первом этаже выходила в темный тупик, куда я и направился.
Приблизившись к окну, из которого падал свет, я с радостью увидел, что оно
приоткрыто. Неужели Судьба решила оказать мне последнюю милость, подобную
глотку рома приговоренному перед казнью?
Я тихо позвал ее, но, не получив ответа, миновал ограду, отделявшую
меня от освещенного окна, и тихо постучал по стеклу. Потом, убедившись,