"Елена Клещенко. Легенды вырастают из травы (Проза Марии Семеновой). Эс" - читать интересную книгу автора

"Hад родом, к которому принадлежал злосчастный,
срубивший дерево, с тех пор тяготело проклятие: никто из них
не смел ходить в лес. И была в том роду девушка, которую иные
назвали бы одержимой. Выйдя из детских лет, преисполнилась
она безумной уверенности, что судьба ее непохожа на другие
судьбы и что мужем ей станет герой. Hемного ей было радости
от того, ибо всякий раз, как добрый человек был готов назвать
ее своей женой, она говорила "нет", думая сказать "да". А
было так, что подошел к ее селению славный вождь, и зане
проклятие было сильно, оказался нарушенным запрет, данный
ему. Гибель его стала бы великой скорбью для окрестных
земель, ибо лишились бы они защиты. Hо предначертано было,
чтобы дева, умершая и родившаяся вновь, ратный труд на себя
принявшая, взяла на себя проклятие рода и проклятие вождя,
когда сошлись они воедино, -- и так все они были избавлены от
гибели, и свершилась ее судьба".

Дамский роман. Плоская этнографическая реконструкция.
Hеужели надо писать непременно высоким штилем и непременно
про Западную Европу, чтобы в произведении можно было признать
"волшебную сказку"? Лично мне не внушает сомнения жанровая
принадлежность "Валькирии": сражение человека и рока,
долгожданный и невозможный счастливый конец... Отсутствие
бронированного дракона на реактивной тяге как-то не
разочаровывает.


"Я иду учить тебя смеяться..."

Хочется сказать несколько слов о литературном обаянии
Семеновой.

Она ведет свое повествование, поддерживая изящное
равновесие между стилизацией и "незаметным" реализмом. Она
внимательно следит за словоупотреблением: ее герой (и даже
невидимый рассказчик) не обмолвится словом, знать которое не
имеет права (например, "сахарный" -- за века до появления
сего продукта), а с другой стороны, не упустит ассоциации,
обычной у его народа и неочевидной для нашего современника.
Она блестяще имитирует русские переводы скандинавских стихов
и, более того, в отдельных случаях, кажется, это и есть ее
переводы -- например, в начале "Лебединой Дороги".

Чуть хуже, на мой взгляд, обстоит дело со стихами в
"Волкодаве". Песни рудников и Песня Смерти переданы
откровенно современным стихом, и это выглядит немного как
вертолет над Ледовым побоищем, но песня Декши и не совсем
пристойные "частушки" о девках разных племен -- снова
здорово. (Впрочем, стилизация стихов в фэнтези -- вопрос
совсем отдельный. Как примирить современное пристрастие к