"Елена Клещенко. Наследники Фауста" - читать интересную книгу автора

Подведя меня к боковой двери трактира "Рога и Крест", Дядюшка поднял
перед собой руку, сжатую в кулак, дунул, разжал пальцы и выпустил из ладони
тяжелое черное покрывало, какие носят вдовы.
- Накинь это, Мария. Тут слишком много любопытных глаз.
Тонко спряденная шерсть была мягкой на ощупь, но никак не призрачной:
теплая, нежно колючая. Я покрыла голову и поблагодарила. Трюк мне
понравился. Я не чувствовала страха, но, впрочем, была настороже и старалась
потихоньку припомнить все, что знала о кознях дьявола.
Комната над залом была самой обычной трактирной комнатой, разве только
большой. В камине дотлевали угли. Мышь - маленький комочек тени - метнулась
под лавку, когда Дядюшка, щелкнув пальцами, зажег свечу. В желтом свете
стало видно, что убранство сих покоев все же не вполне трактирное. Аррасская
ткань на полу, окно завешено и альков задернут пологом. На столе -
оплетенная бутыль, два кубка венецианского стекла, паштет, недоеденный и
пронзенный ножом, и некий предмет, укрытый цветным платком.
- Ты еще не ужинала? - заботливо спросил Дядюшка.
- Я не голодна. - Это была чистая правда. Даже забудь я об опасностях,
подстерегающих тех, кто делит трапезу с чертом, - напряжение душевных сил
уничтожило голод, а тут еще темные углы и серный дух, смешанный с чадом... -
Я жду рассказа.
- Сию минуту. Я, с твоего позволения, выпью. В горле сохнет, а речь
предстоит длинная.
Запах винограда распространился от топазовой струи, в которой сверкнуло
свечное пламя. По меньшей мере половина бутыли, как мне показалось, перешла
в кубок, а затем нечистому в глотку.
- Ну вот, теперь можно и побеседовать, - сказал он, утерев широкую
пасть. - Слыхала ли ты, Мария, о докторе Иоганне Фаусте из Виттенберга?
- Как не слыхать, - я невольно усмехнулась.
- Сильно ли ты удивишься, если я скажу тебе, что сей достойный человек
и есть твой отец?
Слов для ответа у меня не нашлось; полагаю, мой глупый вид в полной
мере изобличал мое недоумение. Это было все равно как если бы он сказал, что
отец мой - святой Никлаус или бедный Герман из деревенской песенки.
Доктор Фауст, герой страшных и потешных небылиц, какие рассказывают
зимним вечером за рукодельем! Тот, кто продал душу черту за великую мудрость
и колдовское искусство, кто был богословом, а стал чародеем! Тот, кто
привораживает девушек и исцеляет юношей от безнадежной любви; тот, кто
подарил студентам бочку вина, которая сама выбежала из погреба; кто забросил
на вершину сосны несчастного монашка, кто сожрал воз сена у злобного
крестьянина, не распознавшего в пешеходе великого мага! Тот, кто за одну
ночь переносится в Англию и возвращается обратно, тот, кого принимают
князья, желающие позабавиться дивными чудесами...
- Принимали, - прервал мои мысли Дядюшка. - Подымай выше - сам
император, бывало, не брезговал... Но нынче ровно неделя, как доктор Фауст
скончался. - Он расправил повязку на рукаве и горестно вздохнул. - В
окрестностях Виттенберга шепчутся, что душу его забрал черт... пф! Добрые
бюргеры, как обычно, заблуждаются. Черт остался на бобах, в тоске и
одиночестве, не получив никакого возмещения за дважды двенадцать лет верной
службы. Я, право, не думал, что разлука с человеческим существом способна
так опечалить. Верь, не верь... Ладно, оставим это. Я обещал рассказать тебе