"Елена Клещенко. Наследники Фауста" - читать интересную книгу автора

о прошлом.
Он больше не гримасничал, казался слегка захмелевшим и грустным: сидел,
наклонясь над столом, прищелкивал смуглыми пальцами в перстнях и время от
времени поднимал на меня глаза, подернутые влагой, как бы желая убедиться,
что я слушаю. Я снова ничего не сказала. Так он не шутит, не прибегает к
аллегории, он говорит всерьез, что я - дочь "великого нигроманта"! И мой
рассудок не находит опровержения. Это могло быть... А могло и не быть, ибо
нечистый хитер и лжив. Успокойся, Мария, не спеши. Послушаем, что он еще
выдумает.
- Ты, вероятно, слыхала, что Фаустов было двое, и оба, разумеется,
колдуны и безбожники. А пошло это от того, что самой первой службой, которую
я сослужил твоему отцу, было возвращение молодости. Пустяковый трюк, совсем
пустяковый. Ослоухие ученики Гиппократа полагают, что для него необходима
помощь всех кругов ада, но, по правде говоря, с этим делом способна
управиться даже старая глупая ведьма, не совсем еще ослепшая. Когда мы
встретились, Иоганну было... впрочем, неважно. Я предупредил, что молодость
лишит его докторских степеней и всех привилегий, начиная от университетского
жалованья и кончая правом называть своими собственные блестящие труды. И все
же он осмелился. - Дядюшка значительно поднял палец. - Да, Мария, он не
отказался. Он простился с богатыми пациентами... Надобно тебе знать, что
Иоганн был врачом, доктором медицины, как твой наставник. Он покинул стезю
богослова отнюдь не по моей вине - это произошло задолго до нашего
знакомства. ...Простился со славой исцелителя, с правом читать лекции - со
всем, чего достиг прежде. Никто в Виттенберге, за исключением двух-трех
мальчишек-неучей, не признал бы в пригожем молодом человеке знаменитого
доктора. Он стал никем, хуже того, самозванцем, "тем, кто нарекает себя
Фаустом-младшим". И я скажу тебе, Мария, что Иоганн не жалел о своем выборе.
Ему были дороже лишние годы, сила, молодость и ясность мысли, чем доброе
мнение ученого мира. Таким он был, твой отец.
Ну вот, стало быть, потому-то двадцать четыре года назад со мной в этом
трактире остановился не прославленный доктор четырех наук, а никому не
известный юный проходимец. В ту пору случилось так... - Дядюшка прервал свою
речь, наклонил голову и прижал руку к сердцу, словно предлагая мне признать
за ним некую заслугу или вину. - ...Случилось, говорю я, так, что Иоганн
повстречал твою будущую мать, когда она выходила из собора после вечерней
службы, и воспылал к ней той самой страстью, в которой я не вижу ничего
дурного или постыдного. Девицу звали Маргарета, и в ту весну ей как раз
сравнялось пятнадцать лет. Она была по-своему недурна, но мало похожа на
тебя; ты, как и положено счастливице, удалась в отца. Вот разве что голос -
она славно пела и, кажется, зарабатывала шитьем, помогая матери... Словом,
совсем простая девушка. Меня она не любила, не тем будь помянута, столь же
сильно, сколь была влюблена в твоего отца. Он же... Словом, взгляни сама.
Дядюшка сдернул со стола разноцветный плат. Увидев диковинный предмет,
знакомый мне по книгам, я поняла, что передо мной - магический кристалл. На
столе покоился без всякой оправы прозрачный многогранник, слабое мерцание
которого не могло быть заимствовано у свечей, поскольку было белым, как
день. Казалось, что он содержал в себе нечто похожее на зеркало,
тысячекратно разломанное, запутавшееся в собственных отражениях. Нечистый не
стал произносить никаких заклинаний, а просто взял кристалл обеими ладонями,
помял, как комок глины, потом встряхнул, словно флягу, и протянул мне.