"Николай Климонтович. Смерть в Переделкине " - читать интересную книгу автора

светила луна. Там, за ближним лысым гребнем, жила в своей вилле Брижит Бардо
с дюжиной домашних животных, включая козу, - так сказал сегодняшний гид...
Вернулся в номер, достал бутылочку джина из мини-бара, чувствуя себя
одиноким. Но заснул быстро, сквозь дрему размышляя о том, что, наверное,
Бардо живет без мужика, потому что уже стара, стара...
В аэропорту Ниццы было еще одно, последнее приключение: Оля-Алена
что-то сказала провожавшим их французам, роясь в кармашке маленькой дорожной
сумки на одной бретельке. Она оставалась невозмутима, тогда как
легкомысленный француз мсье Марэ буквально побелел. Оказалось,
Оля-Алена забыла свой паспорт в отеле, что было катастрофично: обратно
в Сен-Тропе до отлета было никак не успеть. Выручила жена француза: она
бесцеремонно выхватила из рук девицы сумку, вывалила содержимое на пол и,
беззвучно ругаясь, выудила багряный паспорт из мокрого комка, составленного
купальными трусами, грязным махровым полотенцем, позаимствованным в одном из
отелей, и - тут наш герой пригляделся - пачкой презервативов, на которой
отчетливо значилось
Sico, и ниже - safety... Bon, только и сказала растяпа.
В самолете они оказались рядом. Она вернула ему баночку аспирина, он
достал бутыль red lable, что приобрел во фри-шопе, они пили шотландский
виски из аэрофлотских стаканчиков - летели эконом-классом, французов же с
ними не было, - запивали принесенным стюардессой тоником. Очень скоро ему
стало хорошо, и он почувствовал, что хочет домой, что устал от ритуальной
французской вежливости, чрезвычайной разговорчивости и веселости не на
родной манер. Отчего-то он вспомнил, что в сумке у него парочка пузырьков
шампуня с вензелем Maгtinez и несколько коробочек мыла из
Mоnte-Carlo Beach, и подумал, что если Оля-Алена придет к нему, то
узнает эти штучки в его ванной, и они вместе вспомнят... Еще глоток,
Юрий, вдруг попросила переводчица, и он поразился и чуть испугался
тому, что она назвала его по имени. Через час полета он хотел было
поцеловать свою спутницу, но она очень серьезно встретила его взгляд, чуть
улыбнулась, попросила бумаги и ручку. Он достал блокнот, она написала ему
свой телефон, но не написала имя: то ли по забывчивости, то ли полагая, что
он должен знать, как ее зовут. И это несмотря на то, что он ни единожды по
имени ее не назвал.
В "Шереметьеве" они попрощались, как чужие. Он пошел выручать свою
машину со стоянки - она сказала, что ее встречают, - и даже не увидел, кто
именно. По дороге он думал лишь о выпитом в полете виски и встрече с
милицией, но доехал без неприятностей. Разбирая вещи, вспомнил о записанном
ею номере телефона, разыскал в кармане пиджака, который бросил на кресло,
положил рядом с аппаратом, решил, что позвонит завтра. Или на днях. И
позвонил своей замужней любовнице на работу, но той сначала не оказалось на
месте, а при повторном звонке выяснилось, что она может только завтра.
И черт с тобой! Вечером он смотрел футбол.
Оле-Алене он действительно звонил: и на следующий день, и потом еще
раз. Он попадал в один и тот же офис, в котором довольно невежливо ему
отвечали такой у нас нет. Возможно, она неправильно записала свой служебный
номер, была не трезва, а домашнего почему-то не оставила. Что ж, быть может,
она жила с кем-то, хоть и была не замужем, если верить, конечно, ее словам.
Дня через три с любовницей он поссорился. Без особой причины: виновато
было его дурное настроение и то, что она его на этот раз отчего-то не