"Светлана Климова. Подражание королю [D]" - читать интересную книгу автора

Александровне свое место. Она кивнула и уселась со мной рядом, а Поль,
прихватив с собой недопитый "Попов", отправился к себе - ждать звонка от
девушки Нонны. Не исключено, что еще сегодня я ее увижу...
- Сигарету? - спросил я женщину.
- Я не курю, - последовал ответ. Мы с минуту молчали, глядя на
снующего между колес Степана.
- Как чувствует себя ваша матушка? - решился я прервать паузу.
Женщина вдруг коротко и зло засмеялась, затем спохватилась и вежливо
ответила:
- Уже лучше, спасибо.
- И все-таки? Что говорят врачи?
- Ночью у нее был легкий сердечный спазм, а под утро она нас всех
подняла с постели, - проговорила женщина. - В восемь муж вызвал "скорую" и
ушел по делам... Павлуша... Павел Николаевич очень огорчился. Когда мама
болеет, в доме никому нет ни минуты покоя... Она очень требовательна и
невыносимо капризна.
- Ну, - проговорил я примирительно, вспомнив жизнерадостный взгляд
Сабины Георгиевны, - люди ее возраста трудно переносят недомогания,
особенно ранней весной.
- Вы так полагаете? - иронично спросила женщина и, обрывая беседу,
вдруг закричала:
- Степан, ко мне! Домой!
Стивен-Степан никак не реагировал.
- Степан! - с досадой повторила Евгения Александровна. - Ну и
упрямец, - пробормотала она, - под стать своей хозяйке. Я ухожу! А ты,
непослушный пес, оставайся...
Женщина встала и шагнула к входной двери. Степан в это время уже
сидел у моей ноги, преданно глядя на скамью, где в салфетке горбились
остатки сыра.
- Иди-ка, друг, к хворой Сабине, - сказал я едва слышно, угощая пса.
- Не заставляй людей нервничать.
Вскоре и я вернулся в подъезд, скрылся в своем закутке и развернул
"Московские новости". На часах было восемь тридцать пять. Все кому
положено уже вернулись. Те же, кто рискнул выбраться из теплого логова в
сырую ночь, явятся еще не скоро. Псы нагулялись, а кошки улеглись спать.
Папа-бизнесмен привез свою Нонночку в гости к Полю на дребезжащем
дизельном "мерседесе", но я вновь не разглядел ее, занятый беседой с
писательницей Дезье, снова выбравшейся покурить и потрепаться.
Без десяти одиннадцать мимо меня, не здороваясь, с
торжественно-озабоченным лицом проследовал Павел Николаевич Романов.
Пальто его пониже пухлой спины было заляпано грязным снегом, ботинки
чавкали с детским голодным звуком; в одной руке он сжимал початую сдобную
булку, в другой покачивался портфельчик. Из красно-коричневой свиной
потертой кожи, вроде тех, с которыми в тридцатые чиновники известного
ведомства исправно бегали на службу, так же поздно возвращаясь к семейному
очагу.
Странная у него была походка - семенящая, вприпрыжку, и в то же время
он ухитрялся косолапить и шаркать подошвами, будто на плечах у Павла
Николаевича лежал неподъемный груз.