"Даниил Клугер, Виталий Бабенко. Двадцатая рапсодия Листа " - читать интересную книгу автора

грусти наводило то, что снег ни с дорожек, ни со ступеней крыльца не был
сметен, а крыша большой беседки заметно покосилась под снежною шапкой.
Усадьба казалась на удивление нежилой - хотя не далее как прошлым летом
приезжали сюда и Мария Александровна Ульянова, и Любовь Александровна
Пономарева с детьми. И жили тут до самой осени. Правда, веселья в этом году
и при них было маловато - смерть Ильи Николаевича, а следом ужасная гибель
Александра изрядно подломили и дух дочерей Александра Дмитриевича Бланка, и
диспозицию их детей - в том числе самых младших. Возможно, и на мое
состояние повлиял злой рок несчастной семьи. Во всяком случае, никогда ранее
пустой закрытый дом не казался мне столь удручающе заброшенным.
Уж не знаю, сколько бы я простоял у ворот в задумчивости, ежели бы
урядник не тронул меня за плечо, напомнив таким образом цель нашего прихода
сюда - большой флигель, к которому вела протоптанная в снегу дорожка.
Дверь открыла Анна Ильинична. Она была в строгом черном мериносовом
платье, волосы тщательно зачесаны назад и заплетены в косу. На плечи
накинута вишневая французская шаль. Приветливая улыбка Анны Ильиничны
исчезла, едва она увидела стоявшего на полшага позади меня Никифорова в его
перехваченной ремнями шинели и лохматой папахе.
- Чем могу служить, господа? - спросила она, поджав губы.
Урядник выпятил грудь, грозно сдвинул брови и начал было так:
- Поднадзорная Ульянова, как нам стало известно... - но Анна тут же
перебила его:
- Я дворянка, любезный, дочь покойного действительного статского
советника Ильи Николаевича Ульянова. Прошу не забываться и обращаться
соответственно. Что вам угодно?
Пока Никифоров искал, что сказать в ответ, я вмешался и поспешил
исправить положение:
- Анна Ильинична, нам необходимо видеть вашего брата. По очень важному
делу.
- Вот как? - Не отходя от двери и не пропуская нас внутрь, она повысила
голос: - Володя, к тебе пришел Николай Афанасьевич, в сопровождении
представителя власти. Или же представитель власти в сопровождении Николая
Афанасьевича, я не совсем поняла. По очень важному делу! - Язвительность ее
тона никак не отразилась на бесстрастном лице, но прозвучала вполне
откровенно.
Я не видел лица урядника, но чувствовал, что, во-первых, он покраснел,
а во-вторых, уже мысленно ругает на чем свет стоит и меня, и себя - за то,
что принял мое предложение.
- Проводи их, Аннушка! - крикнул Владимир. Юношеский его басок
показался мне веселым.
Мы с урядником разделись в сенях и в сопровождении госпожи Ульяновой
вошли в комнату студента. Большая чистая светлица, в углу - железная
кровать, покрытая голубым тканевым одеялом, в центре - овальный деревянный
стол, вроде как обеденный, однако на двух толстых тумбах с ящиками, рядом -
круглый столик, высокие стулья, одетые в белые чехлы, возле стены мягкий
диван, над ним географическая карта, на противоположной стене - большой
морской пейзаж кисти не известного мне художника. И еще огромный книжный
шкаф, набитый книгами, - как я знал, он перешел к Владимиру от дяди, мужа
Любови Александровны.
Владимир сидел за столом в накинутой поверх белой сорочки студенческой