"Евгений Клюев. Давайте напишем что-нибудь" - читать интересную книгу автора

и этого не давали, - только рассмеивались. И, рассмеявшись, уходили своими
дорогами.
Тогда Деткин-Вклеткин изучил от начала до конца сперва всю медицину,
потом всю философию, но смысл жизни не открылся ему. С отчаяния
Деткин-Вклеткин принялся за искусство и увяз в нем, потому что не было у
искусства ни начала, ни конца, а была одна середина - и середина эта была
золотая. Он впился в золотую середину, полагая себе, что там и есть смысл
жизни - и даже, может быть, не один, а два или три. Но искусство только
обманывало Деткин-Вклеткина золотою своею серединою: то одно казалось ему
смыслом жизни, то другое, а то и вовсе ни одно ни другое, но, наоборот,
какое-нибудь пятнадцатое. Таким нечестным было искусство - и Деткин-Вклеткин
грустил, смутно догадываясь, что ничего тут не попишешь. Он ничего и не
пописывал, но от поисков не отказывался. А поскольку известно, что "жизнь
коротка, искусство вечно", Деткин-Вклеткин до конца жизни обречен был
вгрызаться в золотую середину... правда, он этого не знал и все надеялся,
что уже совсем скоро подойдет к смыслу жизни и скажет ему: "Здравствуй,
Смысл Жизни! Меня зовут Деткин-Вклеткин, я так долго тебя искал!"
Да, следует придумать Деткин-Вклеткину работу: каждый ведь должен
работать, добывая средства к существованию, тем более что духовная пища
нынче дорога. Работа у него была, значит, какая... а вот такая: нетрудная,
но очень ответственная. Он измерял расстояния между разными предметами в
дюймах и инчах. Два раза в месяц ему надлежало представлять в свое
учреждение, названия которого он не знал, а если и знал, то все равно не
понимал, что оно означает, отчет о проделанной работе по строгой форме № 1.
Отчет всякий раз начинался словами: "За истекший месяц мною,
Деткин-Вклеткиным, были произведены следующие измерения в дюймах и
инчах...", а дальше в одной графе указывались сами предметы, в другой же -
расстояния до них и от них в дюймах и инчах. Беда была, правда, в том, что
Деткин-Вклеткин, раз и навсегда поняв, где на его рулетке дюймы, где инчи,
совершенно терялся, когда приходилось называть предметы, ибо названий
предметов он чаще всего не помнил. Поэтому записи его обычно выглядели так:
"От первого угла до второго угла 20 дюймов 16 инчей.
От такой штуки зеленого цвета с дырочками до одной моей ноги 45 дюймов
00 инчей.
От выступа в одном месте посередине до впадины в другом месте ближе к
краю 01 дюймов 28 инчей"
- и так далее.
Когда Деткин-Вклеткин приносил очередной отчет и отдавал его толстой
даме, всегда сидевшей за одним и тем же пустым столом в одном и том же белом
платье, она обязательно улыбалась ему шестью рядами золотых и снова золотых
зубов, после чего медленно и аккуратно разрывала отчет на мелкие кусочки -
страницу за странницей, складывала обрывки в большую тарелку, заправляла все
это майонезом и быстро съедала, а потом отсчитывала Деткин-Вклеткину деньги
и радушно говорила: "Непременно приходите в следующий раз".
Работа отнимала у Деткин-Вклеткина уйму времени и страшно изматывала
его, но хорошо оплачивалась. Во всяком случае, Деткин-Вклеткину удавалось
купить на свою зарплату ровно столько духовной пищи, сколько он способен был
потребить за месяц в поисках смысла жизни. А не искать смысла жизни
Деткин-Вклеткин не мог, поскольку сознавал, что, если он не найдет смысла
жизни, то его, смысла жизни, скорее всего, вообще не найдут, ибо никому это