"Федор Федорович Кнорре. Озерки" - читать интересную книгу автора

лошаденкой, с ее до ужаса кроткими, безнадежно-грустными и все же
прекрасными глазами, затиснутой в самый дальний конец жизни, в которой она
ничего не может ни понять, ни изменить, среди сытых, начищенных, сильных
барских коней...
Конечно, они потащились по Невскому медленнее всех, еле обгоняя
неторопливых пешеходов, отставая от общего движения потока экипажей.
Так вот он наступил, час ее возвращения в Петербург! В столицу с ее
прямыми, широкими проспектами, заполненными нарядными выездами и праздными
толпами на тротуарах, с императорскими театрами, дворцами, концертами и
балами, модными пассажами и этими вот роскошными ювелирными и цветочными
магазинами, с высокими зеркальными витринами, не гаснущими по ночам.
О господи, какое поистине триумфальное возвращение в столицу!
Возвышаясь на узком сиденье, она торжественно следует по главной улице под
звон и дребезжание пролетки, которая, кажется, вот-вот рассыплется под ней,
и она, шлепнувшись на мостовую, останется сидеть одна посреди улицы.
Правильное было бы сказать - она не возвращается, а просто проезжает
мимо! Вот уже Невский остался позади. Свернули на Литейный и потащились к
далекому мосту через Неву, за которой Финляндский вокзал, поезд и какие-то
Озерки!..
Извозчик, когда она ему сказала, что боится опоздать к поезду,
заволновался больше нее самой. Ему просто минуты покоя не стало с того
момента, когда она попросила его не опоздать: он все время привставал,
озабоченно заглядывая далеко вперед, - удостовериться, что весь путь
свободен на тот случай, что он рванется, всех обгоняя, бешеной рысью; то и
дело вскрикивал, точно его заносило на повороте с крутой горы, взмахивал
заплатанными локтями, как крыльями, ерзал, не находя себе места на козлах,
и хватался за кнут, на котором болтался обрывок бечевки.
Невский остался далеко позади. Потянулись булыжные, плохо освещенные
улицы Выборгской стороны с запертыми магазинами, глухими заборами.
Освещенный этаж ресторана "Северная Пальмира" - и опять полутьма. Уже и
вокзал близко.
Это город, в котором ей нет места. Позади напрасно потерянные годы.
Несчастное замужество. Грязь, измены, развод, грань самоубийства,
психиатрическая лечебница. Пошлый бульварный роман, да еще с графом... А
что заплачено за эту пошлость ее горячей живой кровью, - кому до этого
дело!.. Долгие годы отвращения к жизни, апатия, а время все уходило: год!..
год!.. - точно медленные удары колокола - год!.. год!.. - уходят и тают в
воздухе без следа... И вот она возвращается в столицу, возвращается к жизни
- в свои тридцать лет начинающая вторая инженю - после Новочеркасска в
дачном театре в Озерках!
Начинает то, что другие начинали в семнадцать, в восемнадцать лет!
Если бы ее не пригласили в Озерки, у нее сейчас вовсе не было бы места в
жизни. Озерки - единственное место на земле, где ее ждут, куда ее согласны
принять.
К удивлению, на вокзал они поспели все-таки вовремя. В последнюю
минуту, принимая от нее деньги, извозчик что-то сипло пробормотал ей вслед,
и это было так странно, что она повернулась и спросила, чего он хочет.
Оказывается, он считал, что ему нужно бы за езду "прибавить
двухгривенничек". Это было до смешного нелепо, и просил он с такой твердой
уверенностью, что ему не только откажут, а еще и обругают как следует, что