"Федор Федорович Кнорре. Весенняя путевка" - читать интересную книгу автора

потом бросались целовать друг друга и, с усилием разжав руки, опять
смотрели друг на друга, изнемогая от беспомощности и напряжения.
Их заслонили пассажиры, и только за минуту до отхода поезда, когда уже
спеша вышли последние провожающие, Лина опять увидела Тоню все еще на
площадке готового отойти вагона, она торопливо утирала платком загорелое,
немолодое, жесткое лицо Пети, а он ловил ее руку, целовал. Тоня что-то
говорила, утешала, хотя и сама плакала. Поезд уже трогался, когда она,
споткнувшись, соскочила на платформу, а Петя, высовываясь через плечо
проводницы вагона, махал рукой сослепу от слез совсем не в ту сторону, где
уже затерялась в толпе Тоня...
- Ты еще маленькая, ты молоденькая! - говорила вечером того же дня
Тоня. Они сидели в темноте в беседке недалеко от кухни, Тоня нарочно
поджидала Лину и привела ее туда, чтоб поговорить. - Ты не можешь всего
понимать... Да и боже тебя избавь раньше времени начать понимать! Только
старайся других не осуждать, что не такие, как ты.
- Неужели я осуждаю! Я сама думаю, все думаю и что-то плохо понимаю.
Это про себя... а уж про других!
- Это наша Сафариха все про всех понимает, про все на свете, кроме
самое себя, как она есть... деревянная душа. Ладно, я такая нехорошая баба,
на курорте сошлась с чужим человеком, я пятнадцать лет замужем, двое ребят,
и самой сорок не за горами, вот ужасы какие, а?.. И у него двое, и женатый
пятнадцать с лишком... В одно времечко мы с Петей поженились, только в
далеких разных местах. Он в Подольском-Каменце, а я вот где - в Рязани! Ты
подумай только, какие мы нарушители морали и грешники: нам бы пятнадцать
лет обождать, вот бы мы тут и встретились и как хорошо, законно, морально
полюбили бы друг дружку. А вот не дождались, что ж нам теперь делать? Ну
что? Что? - она схватила Лину за руку, теребила и дергала, точно вправду
какого-то ответа требуя.
- Ой, - вздохнула Лина, томясь от неловкости, но не отнимая руку. - Ну
что-нибудь же можно сделать, раз у вас так получилось... Вы решили
что-нибудь, наверное?
- Что? - переспросила Тоня. - Ты что? Решили! Ре-ши-ли! Все решили.
Как же!.. За него трое цепляются, да за меня пятеро, считая со старыми
бабками, вот они и решили. Он своих жалеет, я своих. Мужу я нужна вот как:
я ему и стиральная машина, и уборщица, подавальщица, судомойка и нянька...
да истопница - у нас в доме отопление печное... куда же ему без меня! Да
мне и безо всякой любви его жалко, без вот такусенькой даже!..
- Вы его, значит, совсем разлюбили, Тонечка?
- Ох ты, моя крошенька!.. Разлюбила! Да я без мала до сорока прожила,
во сне ее не видала, эту любовь. Хоть мелькнула бы, из-за угла платочком
махнула... хоть прощебетала бы с веточки да упорхнула! Да я и верить-то
бросила, что она у людей бывает. Песни слушала про всякие любви - зевала со
скуки да в уме сдачу считала из магазина...
- А она есть, - робко сказала Лина.
- А она есть, - повторила Тоня и, упав лицом в ладони, заплакала с
каким-то стоном, будто не от горя, а от боли.
Сквозь просветы между листьями хмеля, которым густо была увита
беседка, пятнами пробивался голубой свет фонарей. Лина видела только
неясные качающиеся очертания ее завитой барашком головы.
- Я не богиня!.. - вдруг, точно с возмущением отталкивая от себя того,