"Федор Федорович Кнорре. Не расцвела" - читать интересную книгу автора

Около рыбачьего домика с низенькими окошечками, где помещалось
почтовое отделение, был такой же палисадник и калитка, как у всех домиков
на всей длинной пыльной улице. У порога лежала старая рыбачья сеть вместо
половичка, и, входя, надо было нагибать голову под притолокой, придерживая
рукой густые, разросшиеся виноградные лозы, а в самой комнатке, где сидел
усатый заведующий в украинской рубашке, пахло укропом, сургучом и теплыми
огурцами.
Сидя в своем палисаднике, она писала ему почти каждый день, стараясь,
чтобы он видел все, что видела она сама. Восторженно старалась она ему
описать, как нежно и радостно цветут яблони, под которыми врыт в землю
некрашеный столик, и как беззвучно опускаются их нежные лепестки на бумагу
в то время, как она ему пишет.
И в конвертах он находил два-три увядающих лепестка.
Она писала, наивно и восторженно, что вся жизнь ей стала казаться
таким же радостным и щедрым цветением, она описывала очень обыкновенную
историю своего отца, старого районного врача, представившуюся ей сейчас в
новом свете, как скромный сорокалетний подвиг. Писала, что жизненный подвиг
человека заключается в том, чтобы достичь расцвета всех своих способностей,
щедро, как яблоня, все отдать людям, вложить все лучшие силы в подвиг своей
жизни...
Если бы она могла тогда заглянуть вперед, знать, что будет! Нет, она
не расцвела. Где ей было расцвести... Но как отчаянно она пыталась в то
время бороться... Она написала ему, что выплакала, выстрадала свое первое
твердое, неколебимое решение: она ни за что не выйдет замуж, пока не
окончит институт, пока не добьется своей первой скромной жизненной цели.
Что она дала слово в этом отцу. Что она чувствует в себе прилив силы и
энергии перенести все испытания ради своей любви. Что, если он не
согласится с ней и будет продолжать настаивать, она переведется в другой
институт, в другой город, чтобы он не отклонил ее от важного жизненного
решения...
Получив это письмо, он сунул дрожащими руками две свои лучшие рубашки
в портфель и бросился на улицу. Уже вскакивая на трамвай, вспомнил, что
позабыл даже справиться, когда отходит поезд. Только на вокзале он узнал,
что поезд в Бердянск уходит вечером и что денег на билет у него не хватит.
Отойдя от кассы, он сел среди пассажиров в зале ожидания на скользкую
деревянную скамейку, придерживая на коленях свой ненужный портфель.
Из буфета пахло щами и горячими шницелями, громадная стрелка часов
короткими толчками подвигалась к роковому часу, когда наконец открылись
большие стеклянные двери и на перрон повалила, толкаясь узлами и
чемоданами, потная, тяжело нагруженная толпа счастливцев, уезжающих в
Бердянск.
Поезд ушел, а он продолжал сидеть, пока лампы не зажглись под
стеклянным сводом, за которым еще просвечивало ясное вечернее небо.
К этому времени он уже примирился с тем, что останется на всю жизнь
одиноким неудачником в любви.
У него так пересохло в горле, что он пошел в буфет, где усталые
официанты сдвигали столы и убирали стулья, а в одном углу уже мыли пол.
Официант с презрительной вежливостью, прикрывая ладонью зевок, сунул
на стол перед ним бутылку лимонада, которую он попросил, и остывший
шницель, которого он не просил.