"Павел Кочурин. Коммунист во Христе, Книга 3 " - читать интересную книгу автора

другие колхозы задания выполняли, выручая район. Рожь, лен, сено сдавали по
предписанию районных властей. Но те же большесельцы на нас завистливо
наскакивать стали: моховцы и сухеровцы больно много на себя берут, ладней
других живут. Другим такой воли нет, раскулачивать их надо. Это опять же от
Авдюхи-активиста шло.
Моховцы своего председателя называли дедушкой. Только вот Жоховы
косились. Не с ними, активистами-бедняками, он, вишь, совет держит, а с
теми, кого обобрать в свое время они не успели. Дедушка на это со своим
резоном: от них, коли они усердно работают, в колхозе добра больше и
трудодень для всех сытней.
Но как не старались мы с Игнатьичем у себя в колхозах по-крестьянски
жизнь ладить, воли нам не было. Большесельский председатель, Авдюха Ключев,
как и я коммунист с гражданской, на меня с доносом. Я, вишь, и моховскому
куркулю потакаю. И сам по его пути иду. И сзатылоглазничал, как бы вот ныне
сказали, заявления в высшие партийные органы разослал. Не колхозы в Мохове и
Сухерке, а кулаки размножились.
В Мохове колхоз держался на Матвеевых - сын и двое дочерей взрослых.
Павловы - двое сыновей и три дочери. И у Качагариных помимо отца с матерью
трое трудоспособных. Дедушка и отвел им поля для постоянной работы, как
хозяевам. И пала зависть на тружеников: больше других имеют, на особину
живут, лучше прежнего. Хлеб сами молотят и в свои амбары прячут. Гришуха
Матвеев, языкастый парень, и осердил завистников: "Вы, голодранцы,
безмозглыми зимогорами и в колхоз вступили, за счет кулаков оделись и
обулись, теперь и до нас добираетесь". Дедушка обидчикам и тут растолковал:
коли работать в силу свою и с умом, то каждый и станет зажиточным. Иначе-то
разор, голопупыми будем ходить, шей суму, да и иди побираться. Я-то был
построже Игнатьича, Данюхи, коммунист, у власти на виду. Ладным мужикам
покосы и пахоту лишь на время выделял. Весной скажу, где кому пахать-сеять.
То же поле они потом убирают и обмолачивают. Виду не было, что землей их
наделил. Не шел слепо за указаниями, но и не противиться им открыто. Потом
это определилось у меня в одном слове - "запротив". Инде быть на всех
похожим, а дело делать, как разум велит.
Колхозная жизнь по стране не больно шла. Видя это там, в верхах, решали
и гадали, как дело поправить. Дух покровителя моего затылоглазого меня не
оставляет. И вот нашло остережение опять же в вещем сне. Выезжаю это я из
своей Сухерки, навстречу мужичек неказистый, о коих в сказках сказывается.
Лошадка мое перед ним остановилась. А он подходит к тарантасу и говорит мне:
"Не торопись, а что будет велено, тому не противься. Где проехало - там след
черный останется, а коли перетерпится, то и он освятится". Пришел я к
Игнатьичу с этим сном. Он ремесличал в сарайчике своем, рамки для улья
готовил. Как всегда, старики сидели, день был воскресный. Остались вдвоем,
мужики всегда нас оставляли одних, уходили, когда я наведывался. И мы так
истолковали мой сон и высказ сказочного мужичка: Не судьба, знать, жить нам
по своим устоям, ему по-моховски, а мне по-сухерски. Непутье зимогороное
взяло верх и надо прилаживаться к нему. Супротив идти, все равно что против
течения по половодной реке в корыте плыть. Лучше уж по бережку тихо идти и
держаться своего "запротив". В этом мужиково спасение. Так оба и стали этого
держаться и в подчинении свое ладить. Нежданно начались новые строгости. Это
уж всегда так. Когда у государственных властей что-то не ладится - мужик
виноват. Первым пропал моховский Гришуха Матвеев. И странное дело - молва