"Валентин Костылев. Питирим (Роман, Человек и боги - 1) [И]" - читать интересную книгу автора - Кто там? - спросила больная чуть слышным голосом.
- Это я. Завтра в Нижний диакона повезу. - Ох, ох, ох!.. Как же мы-то!.. Опять приходил староста... Замучили... - А у нас кабана увели! - озорно выкрикнул малыш лет шести. - Чего это он, мать, тут брешет?.. Охая и произнося молитвы, поднялась на печке жена Демида с кучи тряпья. Лицо ее было красное от жара. Глаза мутные. - В Макарьев повели, в монастырь. Не послушали никого... Куда тут! - У меня от игумна бумага... - Говори-ила я... Ох! Ох! Моченьки нет! Не послушали... Мальчуган заревел. Веселье его исчезло. Демид бессильно опустился на скамью. - Если бы да на меня - топором бы засек его, а не отдал бы... Ответа с печки не последовало. Там слышались только стоны больной. Двое ребят прижались к отцу, дергая его за кушак. - Буду в Нижнем, пожалуюсь губернатору. На печке затихло, только слышалось частое, больное дыхание жены. Около печки возилась старшая дочь Демида, двенадцатилетняя Таня. Напрягая свои силенки, она ворочала громадный горшок с пареной брюквой, готовила обед на семью. "Жаловаться?.." - сказал про себя Демид и покачал головой, как бы не доверяя себе. И на самом деле показалось неправдоподобным его намерение искать защиты у губернатора. Пожалуй, вместо помощи-то в острог запрячут. Бывали и такие случаи. Убить? Кого? Догнать чернецов в проселке и их - виноваты ли чернецы? "Тоже народ подневольный, из нашего же брата", - подумал с тоскою Демид. А кабана-то берегли к зиме. Есть теперь будет нечего. Запасенного ни крошки, а земля-то вся монастырская - и много ли один заработаешь со "святых отцов", когда семья сам-восемь? - Слышь! - поднялся он на носках, заглядывая на печь, и полушепотом продолжал: - Царевич Алексей-то жив... Потерпим немного. Продержимся. Скоро уж... Не горюй. Сырое яйцо пила ли? Молчание. Покачал Демид головой, вздохнул и сел к окну. По деревне шли мужики, возвращавшиеся с собрания из скита, и о чем-то горячо спорили. И как ни тяжело было на душе у Демида, а загорелось в нем вдруг необыкновенно теплое чувство: хотелось выскочить на улицу и говорить, говорить без конца о возможности появления царевича с войском под Нижним, об освобождении деревень от петровских чиновников, о свободе старой веры, о лучшей жизни... Дверь скрипнула - в горницу вошел Филька. Вошел и хлопнул по плечу Демида. - Милай! Чего задумался? Дело верное. Голову готов положить на плаху, если я Софрона не привезу в макарьевскую ватагу... - Действуй, - повеселел Демид. - Истомились ведь... - А ты тут мужиков подбивай. Проси пшеницы, мяса бы не мешало приготовить. Надо кормить... Посля оплатится все, как есть... Софрон такой. - Будь спокоен, Филипп... Слово мужицкое - кремень. Иди, Христос с |
|
|