"Валентин Костылев. Питирим (Роман, Человек и боги - 1) [И]" - читать интересную книгу автора

Нижнем, главный судия, может поспорить с епископом.
А в кустарниках над Почайной сидел человек с серьгой и зорко наблюдал
за тем, кто навещает Нестерова.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Из Духовного приказа Питирим вернулся к себе в келью поздно вечером.
Елизавета вскипятила привезенный в подарок епископу из Сибири
Строгановым китайский чай. Перед тем, как заварить его, она долго
рассматривала с большим любопытством диковинные закорючки на обложке, в
которую завернут был чай. В горячей воде листочки чернели, распускались, и
пар шел от них приятней, благовонный. Епископ тоже полюбил этот напиток.
Был весел и разговорчив обыкновенно за чайным столом.
Войдя, он с улыбкой сказал:
- Сколь я в чести у тебя! Сколь счастлив я любовью твоею ко мне! - Он
подошел к ней и поцеловал ее в голову, а затем положил большую тетрадь на
стол и сел. Лицо у него было усталое, но приветливое.
- Одно удручает меня: в глазах твоих я вижу страх.
Елизавета была рада в эту минуту тому, что в келье светила одна свеча
и разглядеть то, как она покраснела, было трудно епископу.
- Я привык видеть страх в глазах людей... Но от тебя несноснее нет
оскорбления мне. Я не хочу, чтобы едва расцветшее растение подсыхало в
присутствии моем. Я тебе не сделаю никакого зла... Для тебя я имею одно
лишь благосердие и дружелюбие.
Он сам налил в сосуды любимый им напиток, а затем открыл тетрадь.
- Что же ты молчишь?
- Не знаю, что говорить, - смутилась Елизавета.
- Вижу я, в какой дикой крепости жила ты у отца... Раскольщики
жалуются на гнет и кабалу, но нет более гнета, нежели в раскольничьих
семьях. Испытал и я. Знаю. Они посягают на то, что даровано человеку для
его телесной радости.
Елизавета вспомнила, что и Софрон ей то же самое говорил и учил ее
убежать от отца. У нее уже вертелось на языке имя Софрона. Она хотела
спросить о его судьбе у епископа, но Питирим, словно угадав ее мысли,
сказал:
- И кто бы мог открыть тебе глаза на это? Кто бы мог пробудить в тебе
гордость разума и противность угнетению? Был ли у тебя такой человек,
кроме меня? Дабы поступить так, как ты, - надо быть движимой кем-то...
Надо было перешагнуть через грех, а девушке трудно одной совершить то, без
наущения.
Елизавета молчала. Насторожилась.
- Утаить от епископа ничего нельзя. Он все знает. Такой человек у
тебя был, и не я же один смог употребить силу нежданную, чтобы ты в
легкости покинула родительскую кровлю?!
Ласково и любовно горели глаза Питирима.
- Приблизься! - поманил он.
Она встала, подошла.
- Склонись!
Склонилась. Питирим положил руку на ее голову и громко, властно
произнес: