"Валентин Костылев. Питирим (Роман, Человек и боги - 1) [И]" - читать интересную книгу автора

обнесенные забором? А теперь - нарядная часовня и два каменных новеньких
дома. Посадские гости и здесь обрастают, своими силами и догадкой начинают
и здесь посрамлять убогую древность. Докатилось, стало быть! Стефан
Абрамыч вздохнул и, сняв шляпу, широко перекрестился на часовню. С
непривычки к слишком просторному парику чуть его не сбил: поправил,
улыбнулся. Заметившие это полуголые ребятишки, чумазые, в болячках,
помчались за повозкой, - строя рожи, лезут в самый возок, чертенята.
Раньше этого не бывало. И народ-то, не в пример, стал озорнее. Смелые
стали простолюдины.
- Вознагради! - деловито приподнявшись на сиденье, шепнул Нестеров на
ухо седобородому Кузьме. Старик оживился, кивнул одобрительно головой и,
рявкнув, заработал кнутом. Ребятишки шумно отхлынули в сторону, стали
казать языки. Нестеров остался доволен. Когда миновали ребятишек, Кузьма
снова потускнел.
Лет двадцать назад Нестеров уехал из Нижнего, и теперь многое здесь
изменилось. Около кремлевской стены у Дмитровских ворот в те поры были
маленькие улочки, застроенные стрелецкими хибарками; среди них - крохотная
деревянная церковь с остроконечной тесовой крышей, с широким крыльцом и
просторными пристройками торговых помещений. Теперь ни домиков, ни
церквей, а вместо этого - просторная площадь, засыпанная песком, уложенная
кое-где камнем. У самых ворот, выпучив глаза, кричит в угоду Нестерову
гвардеец, размахивая мушкетом на свиней, захвативших в полон кремлевскую
дорогу. А когда-то здесь не только свиньи - целые стада коров паслись под
самыми стенами кремля. У ворот же, в корчме, опивались люди омерзительной
брагой, мутной, как болотная вода. Теперь все это куда-то провалилось -
пустая площадь кругом, а на ней две каменные церкви, без торговли, да
таможенная изба, - вот все, что осталось от прошлого.
На кремлевской стене мушкетеры вытянулись, - онемелые, деревянные, -
увидев Нестерова, честь отдают. Прямо - Питер! И даже пушки у ворот. Около
них пирамиды ядер. Пушкарь из будки выглядывает.
Нестеров - человек обновленный, бахусово крещение во дворе царя
приявший и обученный в "Западных Европиях" разным философиям и
фортификациям, однако ему, как старому, доброму нижегородцу, глядя на все
это, стало изрядно жаль старину, защекотало под ложечкой. Даже губы
прикусил обер-ландрихтер, вспомнив о Петербурге: "Что ни говори, а чужой
забор! В Нижнем, хоть и в крапиве, да свой".
"Отечество - великая вещь!" - со слезами в глазах вздохнул он, сойдя
наземь, и отправился по кремлевскому двору пешком. С особым удовольствием
совершил троекратное крестное знамение перед Спасо-Преображенским собором.
Вспомнил о добром муже Минине с его мужицкой расторопностью, о спасении
Москвы от польских панов. Да, Россия растет даже в далекой глуши.
Прощай, старина!
"Попади сюда царь, так и знай, все перестроил бы по-своему, а
половину церквей в казармы обратил бы..." Заскребло сердце, захлебнулось
оно в тоске о прошлом, о невозвратном. "А что впереди - никому неведомо.
Да знает ли об этом и сам Петр?"
Опять солдат! Нестеров вздрогнул, испугавшись своих вольных мыслей, и
огляделся кругом. На громадном кремлевском дворе, по обыкновению, -
одинокие фигуры чернецов, бойких, торопливых перед архиерейскими окнами, и
солдат. Лаяли крупные косматые псы, верные охранители архиерейских покоев.