"Валентин Костылев. Питирим (Роман, Человек и боги - 1) [И]" - читать интересную книгу автора

Потом пристав говорил:
- Филька твой - сукин сын. Ему по земле не ходить. Проглочу я его...
Съем!
И, немного подумав, продолжал:
- А Степку Нестерова лишу я звания обер-ландрихтера дубиной из-за
угла... Пускай, старый черт, не лезет, куда не след.
Степанида стала еще нежнее. Пристав даже почувствовал некоторую
гордость и какую-то жалость к ней... "Что ни говори, а баба первая
стосковалась обо мне. То-то!" И сидел рядом с ней и ворчал на всех, ворчал
без конца. И выходило из его слов, что лучше его нет никого и никогда не
было на белом свете. Степанида жалась к нему, будто он и впрямь такой
особенный, - ни в сказке сказать, ни пером описать.
- Значит, любишь меня?..
- Что хочешь, то и сделаю!.. - снова набросился на нее пристав. Она
отстранила его от себя:
- Завтра... а теперь...
Она сунула в руку пристава крючки, сработанные Филькой.
- Возьми... Передай...
Пристав вздохнул, помолился - не то на яблоню, не то на луну, и
прошептал, оробев:
- Лихое дело!
- Святое дело!
- Не губи!
- На то ли я пришла к тебе, чтобы губить? Затем ли ласкала я тебя?
Бедный человек! Зря я, что ли, нарушила свою верность? Не стыдно ли тебе?
Или ты хочешь, чтобы я разревелась на весь кремль?!
Пристав уцепился за нее, боясь, что вот-вот она повернется и уйдет.
Он закрыл ей своей ладонью рот и сказал тихо, но решительно:
- Сделаю... Приходи завтра опять.
- Когда хочешь!..
В полночь крючки были переданы Софрону.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

- Царю и воеводе помогают полки, солдаты, пристава, шпионы, но
человек, борющийся со своими страстями, не имеет никого, кроме самого
себя. Обуздать себя - это победа высшая, чем победа над врагом. Посмеяния
достоин великий Александр Македонский, покоривший Азию и Африку, но
побежденный гневом и в ярости убивший своих любимых друзей. Велика польза
бывает от терпения. "Стяжи себе зело терпения и сокровище обрящеши", -
учит писание. А сокровище - это есть царствие небесное, - полулежа на
соломенной подстилке, медленно говорил Александр, обдумывая каждое слово,
и слова, налитые горечью, падали в тишине, как мерзлые капли запоздалого
дождя. А теперь лето, солнце, воля к свободе и в руках крючки, которыми
Софрон должен открыть кандалы и себе и диакону.
Целый день у Софрона с диаконом был спор об этом. Диакон не хотел
бежать:
- Я не вор, не тать... Пускай сами сознают неправду и раскроют железа
и тюрьму...
И вот теперь развивал свои мысли перед Софроном о жизни, о будущем, о