"Павел Ефимович Кодочигов. Так и было " - читать интересную книгу автора

заготовить - восемь коров в бомбежку побило, а их Муська жива осталась.
Гришка знал многие крестьянские работы, но о сене всегда заботился
отец, и со стороны это дело казалось простым и легким. Когда же сам за него
взялся, почувствовал, что жидковат для такой работы: литовку надо все время
держать на вытянутых руках, а она тяжелая, чуть помашешь - коса в землю
начинает тыкаться, да так, что иной раз еле ее вытащишь.
Вначале маета одна получалась, но он упорствовал, и руки привыкли к
нелегкому труду, окрепла и перестала ныть спина. Медленно, совсем не так,
как у отца, но начали расти стожки. А раз пошло дело, то почему бы и ему не
"попромышлять"? Припрятал полмешка ручных гранат - ребята целую машину с
этим добром нашли, и каждый "прибрал", сколько хотел.
На первых порах больше с запалами баловались. Бросят в костер - он и
взорвется, даже головешки разбросает. Вскоре другое игрище придумали. Вобьют
гвоздь в землю, потом вместо него запал вставят, сверху тот же гвоздь
пристроят - и лопатой по нему. Запал сначала негромко щелкнет, а отскочишь,
рванет так, что небольшая воронка получается.
У него однажды запал взорвался сразу, лопата подскочила вверх и самого
едва не опрокинула. Все произошло молниеносно, ничего и сообразить не успел,
лицо белее сметаны стало, глаза под лоб увело. Кирюха Хренов подскочил к
отставшему в "военной подготовке" приятелю:
- Балда! Ты от противотанковой гранаты запал сунул, а он сразу
взрывается. Нажал бы посильнее, пока в землю вталкивал, так без пальцев
остался! Есть у тебя еще такие? Ну-ка покажи. Во, видишь? Они длиннее и
толще. Соображать, Гриша, надо, чтоб без головы не остаться, - внушал
местный острослов.
Наигрались вволю запалами - за гранаты принялись. Стали глушить ими
рыбу. Гранаты тоже взрываются не сразу, до дна, наверно, успевают
опуститься, тогда только. Вода задерживает осколки. Если и вырвется какой,
то не страшно, а рыбы иной раз всплывет столько, что удочкой и за день не
наловишь.
В этот выдавшийся свободным день Гришка решил порадовать мать добычей и
отправился на реку. Ветра не было, и потому казалось, что вода в Полисти
остановилась и никуда не текла, а мир замер, наслаждаясь теплом и покоем.
Такая благость стояла на земле, что не хотелось нарушать ее, и мальчишка
долго сидел на берегу, как-то по-новому открывая для себя и светлую синь
небес, и блеклую голубизну воды, и доверчиво склоненные к ней длинные ветви
ив. Все заботы куда-то отступили, обуяла парнишку лень, и ему пришлось
пересиливать себя, чтобы подняться на ноги и заняться делом.
Бросил три гранаты, и мешок хорошо наполнился. Последнюю, четвертую,
решил взорвать за изгибом реки, поближе к деревне. Пока шел туда, вставил
запал, ручку на боевой взвод поставил, а вышел за поворот и будто в стену
уперся: один фашист, в форме, высокий, к нему спешит, другой, рыжий, в белой
рубахе и подтяжках, с противоположного берега на него уставился. Бросить
гранату в долговязого, а самому дать деру? Он-то убежит, а что эти гады с
семьей сделают?
Лопоча что-то на немецком, Долговязый подходил к Гришке. Говорил не
сердито, вроде бы уговаривал. Рыжий с того берега закричал громко и
повелительно:
- Рус, ко мае! Ко мае, рус!
К себе зовет, догадался Гришка, посмотрел на гранату, на мешок - с