"Павел Ефимович Кодочигов. Так и было " - читать интересную книгу автора

торопись!
Прошли еще с километр. Лес стал редеть и кудрявиться. В нем начало
что-то посвистывать. Ветра не было, но над головой вдруг треснула и
закачалась на остатке коры ветка. Снова стало страшно и от приблизившейся и
потому ставшей громкой стрельбы, и от непонимания происходящего. Кто и как
мог сломать ветку? Председатель озадаченно посмотрел на дерево, но ничего не
сказал.
Дальше оба шли через силу.
Выйдя к опушке, увидели танки с белыми крестами на бортах. Они
перерезали дорогу на Рамушево и стреляли то ли по деревне, то ли по
переправе через Ловать. Наши строчили по ним из пулеметов. Председатель
тяжело охнул и пошел назад...
Около недели прошло со дня второго возвращения, и каждый новый день
казался длиннее и опаснее предыдущего. Газеты писали, что фашисты сжигают
деревни, издеваются над жителями, а то и расстреливают их, отбирают и увозят
в Германию скот. В ожидании их прихода ни за что не хотелось браться, люди
стали нервными и беспокойными. Гришке казалось, что они заранее гнули головы
и спины, а фронт растекался каким-то непостижимым образом: почти непрерывно
гремело на востоке, где должны быть свои, отдаленная стрельба-слышалась с
севера, от Старой Руссы, особенно сильная канонада доносилась с юга,
откуда-то из Белебеловского района По вечерам небо вокруг, облака на нем
зловеще краснели. Отсветы пожаров держались до утра. В какое-то странное
окружение попала Гришкина деревня и соседние с нею, не нужны оказались ни
своим, ни немцам. Ивановское, правда, чем-то помешало фашистам. На днях
прилетели самолеты, выстроились в круг и начали бросаться один за другим на
деревню. Все мальчишки мигом оказались на крышах. Оттуда хорошо было видно,
как в Ивановском высоко в небо взлетали бревна и доски, целые кучи земли
вместе с росшими на ней кустами и деревьями.
Даже такая неблизкая бомбежка перепугала и старых и малых. Разговоры о
ней тянулись до вечера и закончились решением на день уходить в овраг -
сегодня на Ивановском бомбы побросали, завтра и за Валышево могут приняться.
Овраг начинался при въезде в деревню, почти напротив Гришкиного дома.
Два неглубоких отростка уходили от него влево, к Старорусскому шоссе и
скотному двору, а сам овраг, изгибаясь дугой, углубляясь и расширяясь,
обрастая новыми ответвлениями, черемухой, ольхой и осиной, держал
направление на окраину Ивановского. Примерно посредине оврага валышевцы и
устроили дневное пристанище. В деревне оставались лишь те, у кого были
неотложные дела, и дежурные в обеих ее концах. Гришка дежурил. Шоссе и
дорога от него в деревню были хорошо видны с крыльца и пустынны. Делать было
нечего, и он строгал палку.
День выдался тихим и прозрачным. Ни один лист не колыхался на деревьях,
ни один самолет не пролетал.
На всем необъятном голубом небе неподвижно висело одно-единственное
белое облачко.
На ноги мальчишку поднял шум приближающейся машины. От Старой Руссы по
шоссе впервые за много дней шла полуторка ГАЗ-АА. В ее кузове сидели люди.
"Красноармейцы!" - обрадовался парнишка, увидев поблескивающие штыки и
каски, и побежал навстречу: вдруг красноармейцам что-то спросить надо, вдруг
они какое-нибудь распоряжение везут? Может, освободили Старую Руссу, может,
и не захватывали ее фашисты? И все рухнуло, померкло, когда разглядел