"Павел Ефимович Кодочигов. Вот и вся война...(Военный рассказ) " - читать интересную книгу автора

где-то поблизости и воевать придется, но опять просчитались. Немцы в это
время к Орлу подходили, и дивизию нашу бросили на юг, но от Тулы эшелоны
повернули на Калугу. До нее тоже не доехали. Недалеко от Алексина попали под
бомбежку. Если память не изменяет, произошло это пятого октября.
Выгрузились, пошли пешком. Дождь хлещет, ветер насквозь продувает, грязь на
дороге такая, что и во сне не.приснится. Ну это природа, ей не прикажешь, а
вот люди... Алексин прошли утром, часа два в каком-то лесу поспали, потом
полк построили на поляне, вывели красноармейца и зачитали приговор. Яма тут
же была выкопана. Подвели его к ней и на наших глазах расстреляли. Осадок,
знаете, на душе жуткий остался. Парня признали виновным в дезертирстве, в
том, что во время бомбежки выскочил из вагона и убежал. Но он только вначале
растерялся, потом справился со страхом, взял себя в руки и догнал роту. Его
не искали, и дезертиром он не был. Столько лет минуло, а я не могу забыть
этот расстрел на поляне.
Сосед снова умолк, в который уж, видимо, раз за свою жизнь осмысливая и
заново оценивая давно случившееся. А мне вспомнился случай, уже из сорок
четвертого года. Каким-то безымянным ручьем наш батальон продвигался по
густому кустарнику для сближения с противником. Навстречу, не замечая нас, в
валенках-бахилах, в длиннополой, свисающей с плеч шинели, еле передвигая
ноги, шел по снегу недавно призванный в армию мальчишка. Из его глаз лились
слезы, винтовку волочил за собой, как тяжелую и длинную палку. Что-то
потрясло мальчишку, может быть, на его глазах кого-то разорвало снарядом -
кусты обстреливали "фердинанды ". Не знаю, что случилось с ним, возможно, он
плакал, будучи раненным, не в силах терпеть боль, другое поразило и поражает
поныне: никому не пришло в голову осудить маленького солдатика, никто не
пытался его остановить. Даже комбат Демьянюк, даже оперуполномоченный
батальона старший лейтенант Высочин. Думаю, что в мыслях у всех было одно:
опомнится мальчишка, сам совладает с собой. И стыдно ему станет за
проявленное малодушие, и никогда больше он себе такого не позволит, а если
беспощадная и к солдатам и к генералам война смилостивилась над ним, то
наверняка рассказывает он теперь внукам об этом случае и с благодарностью
вспоминает старших солдат и офицеров, которые поняли его состояние и даже не
оскорбили.
Вывел меня из раздумья голос соседа.
- Еще по пути на фронт нам дали нового взводного, лейтенанта лет
тридцати. Повислый нос придавал ему унылый вид. Нашего рубцовского старшину
куда-то перевели, и больше я его не видел, а этот выпивохой оказался.
Однажды так нализался, что вытащил пистолет и хотел застрелить повара. Я
рядом был и руку на него поднял. Ну, как поднял? Пистолет выбил, его загнал
в каптерку до утра. Проспался он там, перед поваром извинился - у пьяниц это
легко получается, - а на меня зло затаил. И вот, Алексин мы уже прошли,
подзывает меня лейтенант этот и говорит: "Катись-ка ты, друг милый и
справедливый, в роту, к настоящему огоньку поближе, чтобы не зажиреть возле
кухни". Сказал так и смотрит на меня - как отреагирую, не паду ли в ноги. А
мне до того надоело на его вечно пьяную физиономию смотреть, что я даже
обрадовался такому исходу. Подхватил вещмешок, карабин с собой забрал, пошел
в роту и с нею уже продолжал путь к Калуге.
Шли день, всю ночь. Грязь по колено, до нас уже чьими-то ботинками и
сапогами перемешанная. На привале упадешь, где стоишь, поспишь отведенное
для отдыха время и дальше продолжаешь спать на ходу. Кто-то падает, кого-то