"Павел Ефимович Кодочигов. На той войне " - читать интересную книгу автора

вас не запустил, ума не приложу, но когда-нибудь дождетесь, даю слово.
Молчание, неловкое покашливание - хирург замечал слезы на глазах Кати и
твердо заверял:
- Мы с вами сработаемся. Реакция у вас отличная, руки ловкие. При такой
нагрузке сами скоро несложные операции станете делать.
При отправке раненых Головчинер бегал около машин, следил, чтобы
каждого удобно уложили, предупреждал шоферов:
- Не гоните! Чтобы ни на одном ухабе не тряхнуло! Дороги? Плевать я
хотел на ваши дороги. Если кого-нибудь живым не довезете, я вас под
трибунал, я вас...
Машины в конце концов уходили, и Головчинер начинал торить тропу между
деревьями. Появлялся Куропатенко, пристраивался к хирургу, невинно
спрашивал, что он тут делает.
- Гуляю. Не видите разве? - сердито бросал Головчинер.
- Может быть, ко мне пойдем, чаи погоняем? - предлагал комбат, беря
хирурга под руку.
Тот вырывался:
- Куда вы меня тащите? Имею я право побыть наедине с собой и подумать?
О чем? Да хотя бы о том, что мы с вами варвары! Да, да, самые настоящие
варвары. Вы не хуже меня знаете, сколько дней после полостной операции
больной должен находиться в абсолютном покое. А мы что делаем? Утром, даже
днем, я его выпотрошу, а вечером "по кочкам, по кочкам, по гладенькой
дороге - бух в яму!" Это что, нормально, по-вашему? Да, знаю, что в Порхове
они попадут в госпиталь, а сколько, позвольте вас спросить, они там
пробудут? Вы уверены, что госпиталь в скором времени не окажется на колесах?
Не уве-ре-ны. Так какого дьявола вы меня успокаиваете?
- Ну что вы кричите на весь батальон? - начинал сердиться и
Куропатенко. - Идемте ко мне, там и я покричу. У меня тоже душа кровоточит.
Идемте, идемте! - уговаривал и уводил к себе Головчинера комбат.
Обещание "покричать" оставалось невыполненным. Не умел Куропатенко ни
кричать, ни взрываться. Он проявил завидное спокойствие и выдержку еще при
первой бомбежке под Псковом и оставался таким в любом случае - во время
самой сложной операции и при самом критическом положении, в котором нередко
оказывался медсанбат. При одном появлении комбата у людей исчезала
нервозность и воцарялось спокойствие. Куро-патенко не требовалось даже
повышать голос. "Комбат сказал!" - и все будет исполнено так, чтобы не
пришлось краснеть. Один лишь Головчинер позволял себе спорить и выходить из
себя в присутствии этого невозмутимого человека.


3

Старшего фельдшера 1-го батальона 5-го танкового полка Семена
Переверзева война застала во дворе родного дома, где он без устали щелкал
затвором новенького, купленного перед отпуском фотоаппарата. Услышав о
нападении фашистской Германии, Семен потянулся к ремню, чтобы расправить
складки гимнастерки, но вспомнил, что он в белых брюках и синей тенниске, и
пошел переодеваться.
Через пять минут, уже в форме, уплетал второй за утро завтрак. Семен
был худ. Кожа на лице тонко обтягивала скулы, мясистыми казались лишь