"Вольфганг Кеппен. Смерть в Риме" - читать интересную книгу автора

они тоже тряслись когда-то от страха, но теперь уже обо всем позабыли, как
и Пфафраты, теперь у них опять были автомобили: "фольксвагены" и
"мерседесы"; их возродила к жизни немецкая деловитость, они были всюду
желанными гостями, так как расплачивались валютой; вся эта компания уютно
беседовала, потягивая гладкий вермут, а на столах лежали путеводители и
дорожные карты Италии - обсуждались экскурсионные маршруты: хорошо бы
поехать в Тиволи и Фраскати, взглянуть на восстановленный монастырь
Кассино, ведь уже разрешено осматривать места кровавых сражений, - а этим
людям поле боя теперь не внушало ужаса, кто-нибудь из них непременно
поискал бы знакомые места, а найдя, воскликнул бы; "Вот тут стояла наша
батарея, мы здорово поливали их сверху, а здесь мы окопались и удержали
позиции", и тогда всем стало бы ясно, какой он молодец; он же с почтением
- ибо сам восторгался собой, честным воином и, так сказать,
спортсменом-убийцей, - принялся бы рассказывать об английских и
американских солдатах и, возможно, даже о польских легионерах армии
Андерса, впрочем последнее вряд ли: поляк это, в конце концов, только
поляк, а на братском кладбище можно было бы полностью отдаться чувству
благоговейного восхищения собой и мертвецами. Ведь мертвецы не станут
смеяться, они мертвы, а может быть, у них нет времени и им безразлично,
кто из живых приходит на их могилы; они находятся в стадии превращения,
они поднимаются над жизнью, замаранные, отягощенные виной, может вовсе и
не своей, они восходят к круговороту новых рождений, для нового
искупления, для новой вины, для нового бесцельного существования.
Фридрих-Вильгельм Пфафрат считал неприличным, что Юдеян заставляет себя
ждать. Но может быть, он еще не приехал в Рим, может быть, у него были
затруднения в пути, какие-нибудь осложнения с паспортом, все же его
положение довольно щекотливое и необходима осторожность. Не следовало
действовать слишком поспешно, но теперь, когда Юдеян столь неожиданно
оказался в живых, Пфафрат решил, что настало время потихоньку замять его
дело, разумеется без всякого шума и скандала - еще скомпрометируешь себя;
какой-нибудь тип без роду, без племени может поднять шум. Правда, время
виселиц раз и навсегда миновало, по крайней мере у них, американцы
образумились, трезво оценивают обстановку и возможность использовать
немцев, а все эти мстительные чувства и свирепые приговоры давно вышли из
моды, признаны неразумными, бестактными. Рузвельт умер, к тому же есть
подозрение, что он сотрудничал с коммунистами. А кто такой Моргентау?
Презренный еврей! Те, кто выжил, хотят жить. Для Юдеяна, вероятно,
найдется местечко в сельскохозяйственном союзе; а там видно будет. И Ева
бросила бы наконец свои фантазии; он, Фридрих-Вильгельм Пфафрат, -
убежденный националист, но нельзя же отрицать, что немцы немного
просчитались, это надо признать и все начинать сызнова. Пруссия буквально
изголодалась по величию. Да, пожалуй, и вся остальная страна. И разве они
уже не преуспели? Разумеется, не в голоде, это только образное выражение,
поучительная легенда о минувшем времени, полном гордо преодоленных
лишений, ведь сам по себе голод - только урчание пустых желудков после
войн, проигранных вследствие измены, и об этом лучше не вспоминать, но
благополучие, которое уже дается в руки и вовсе не является легендой, -
вот о чем следует помнить, вот что следует ценить; в конце концов
упрочившееся состояние убедит, может быть, я сыновей, этих бедных
заблудших овечек, бежавших от беспорядка, который был, к счастью,