"Реджинальд Кофмен. На острове Колибрия " - читать интересную книгу автора

ни было послано, не является "представителем" до тех пор, пока монарх, ко
двору которого оно прибыло, не пригласил его и не принял от него его
верительных грамот и полномочий. - Глаза барона сузились. - Я говорю, что
это чисто техническая поправка, и в отношении дорогого мистера Доббинса мы
надеемся быстро все уладить. Тем не менее, выражаясь точно, до тех пор...
- До тех пор, - подхватил Билли, - вы предпочитаете иметь дело со
мной. - Он больше не беспокоился за себя, но чувствовал, что находится лицом
к лицу с одним из врагов принцессы, а когда он бывал настороже, то всегда
принимал беспечный тон. - Не угодно ли вам присесть?
Барон сел. Хрупкий золоченый стул тревожно заскрипел под ним.
- Прекрасно, - сказал Копперсвейт. - Итак, чем же я могу быть вам
полезен?
Барон Раслов заморгал. Но у колибрийцев есть одно свойство, общее с
американцами: они не любят долго ходить вокруг да около. Все еще улыбаясь,
премьер приступил к делу:
- Мистер Копперсвейт, если ваш шеф пока еще не американский
представитель, то вы не можете его заменять; между тем, я - премьер-министр
этой страны. Я требую у вас выдачи одного пакета.
Билли ответил улыбкой на улыбку.
- Я рад служить вам, но... о каком пакете вы говорите?
- О документе, если вы хотите, об определенной бумаге.
- Право, наша миссия полна бумаг, барон. - Мне кажется, для этого
миссии и существуют. Но у меня еще не было времени просмотреть весь наш
хлам... то есть документы нашей миссии. Я сегодня же приступлю к делу при
содействии клерков, оставленных здесь предшественником мистера Доббинса.
Только мне кажется, что все документы в этом доме представляют собственность
американского правительства.
Как будто дождавшись условной реплики, премьер встал. Очевидно, первый
акт маленькой комедии был окончен. Но очевидно было также, что второй акт
начнется немедленно: барон потер свои жирные руки.
- Мистер Копперсвейт, - сказал он, причем, даже стоя перед все еще
сидящим Билли, старавшимся сохранять беспечный вид, колибриец был немногим
выше американского атташе. - Мистер Копперсвейт, я поздравляю вас с таким
талантом к казуистике. Нисколько не умаляя этого искусства, смею сказать,
что оно является необходимой принадлежностью карьеры дипломата. Но я
предлагаю вам изучить еще другое искусство: вы должны научиться скромности.
Без нее ваша карьера может не пойти дальше начала. - Его улыбка не изменила
ему. - Есть у вас та бумага, о которой я говорю?
По-видимому, сидеть дольше было бесполезно. Копперсвейт встал.
- Барон, - сказал он, - с моей стороны было бы нескромностью, если бы я
вам ответил.
- Это ваше последнее слово? - спросил премьер.
- Совершенно верно, - сказал Билли. Барон поклонился. Билли ответил
поклоном.
- А теперь, - осведомился барон Раслов, - могу ли я сказать два слова
вашему шефу?
На стене болтался шнурок старомодной сонетки. Копперсвейт дернул его.
Пока слуга ходил звать Доббинса, в комнате царило молчание. Но когда
появился несколько растерянный мистер Доббинс, Раслов, не переставая
улыбаться, тотчас заговорил: