"Реджинальд Кофмен. На острове Колибрия " - читать интересную книгу автора

- Вы должны или отказаться от занимаемой вами должности в американской
дипломатической службе, или же - мне очень неприятно это сказать - вас к
этому принудят.
- Выставят, - поправил Билли. - По-американски это называется
"выставить", хотя впервые это слово в таком смысле использовал еще Шекспир.
Итак, как лицо, принадлежащее к персоналу мистера Доббинса, я должен подать
в отставку и уехать, или же меня выставят и я уеду. Ну, а что если бы я не
принадлежал к его персоналу? Что если бы я был просто обыкновенным
американским гражданином? Мистер Доббинс, дядя Фред, вот моя отставка: я
ухожу с должности и... остаюсь!
- Как? Что?! - Доббинс подскочил на стуле. - Что ты еще выдумаешь?
Барон Раслов тоже был явно озадачен. Но, покачав головой, он сохранил
свой неизменный сладкий вид.
- Мистер Копперсвейт, я преклоняюсь перед вашей изобретательностью. Но,
право, климат Колибрии, как помнится, было сказано не то мистеру Доббинсу,
не то вам, крайне вреден для людей определенного типа. Вы принадлежите к
этому типу.
- Я принадлежу к неиммунизированным людям? - усмехнулся Билли.
- Дипломатическая служба, - вздохнул барон, - является единственной
известной профилактикой. - Он направился к двери. - Мистер Доббинс, я
искренне советую вам употребить все ваше влияние на вашего храброго
соотечественника.
Он вышел. Билли первый спохватился позвонить слуге, чтобы проводить
его.
Затем оба американца - они уже не были начальником и его секретарем -
остались в приемной одни. Доббинс, казалось, старался вырвать с корнями свои
усы.
- А ты, - крикнул он своему бывшему подчиненному, - ты еще уверял, что
все неприятности кончились!
- Не унывайте, - сказал Билли и похлопал своего старшего друга по
плечу. - Они и кончились - в отношении вас.
- Кончились? - чуть не плача, повторил Доббинс. - Кончились, когда ты
добровольно отказался от неприкосновенности, которую тебе давала
принадлежность к миссии?
- Дипломатическая неприкосновенность не много значит в Колибрии, -
возразил Копперсвейт. - А кроме того, - добавил он, - вы сами видели, что
мне ничего не оставалось, как добровольная или принудительная отставка.
Большинство людей, когда чувствуют, что их побили в споре, возвращаются
к своей исходной предпосылке и начинают все сначала. Это кажется им более
достойным, чем сдача позиций. Так поступил и Доббинс.
- Кончились! - иронически воскликнул он. - Если кончилась моя
ответственность за тебя перед департаментом иностранных дел, то ты лишь
удвоил мою ответственность перед твоей семьей.
- Вы считаете меня несовершеннолетним?
- Я не считаю тебя достигшим того возраста, когда люди становятся
благоразумными, и сомневаюсь, чтобы ты когда-либо его достиг. - Затем
Доббинс оттаял. - Послушай, Билли, тебе необходимо уехать!
Память Копперсвейта перенесла его в кафе "Колибрия" на Ректор-стрит, а
оттуда перепрыгнула в литерную ложу Национального оперного театра во Влофе.
- Я должен остаться, - упрямо, но более мягким тоном произнес он.