"Ирмгард Койн. Девочка, с которой детям не разрешали водиться " - читать интересную книгу авторане могла заснуть -я боялась, что за кражу военного продовольствия меня будет
судить военный трибунал. За это меня наверняка расстреляли бы. Но на другой день пришел Мак, я с ним поговорила, и он разрешил мне есть сколько угодно апельсинов, хотя они, по правде говоря, не все ему принадлежат. Если бы я захотела, я могла бы съесть хоть миллион апельсинов; за это я стала учительницей и должна давать Маку уроки немецкого языка. У меня теперь никогда нет времени делать свои уроки - ведь я сама должна преподавать. Мак уже выучил наизусть первую строфу немецкой песни "У елочки, у елочки зеленые иголочки". Но настоящего смысла он еще не понимает и думает, что так зовут нашу Элизу. Теперь я заставлю его выучить наизусть стихотворение "Господин Генрих сидит на току, на току...". Что такое ток, я не знаю. Те, кого я спрашивала, тоже не могли мне объяснить. Господин Генрих - это король. Об этом говорится в самом конце стихотворения. Совсем не обязательно все понимать, надо просто учить наизусть. Апельсины я ела с утра до вечера, даже в кровать брала по нескольку штук. В конце концов у меня испортился желудок. Я не могла ничего больше есть из-за этих апельсинов. У меня есть цветная открытка, которую я получила от своего отца. Он прислал мне ее из Америки, я тогда еще не умела читать. На этой открытке паровоз едет мимо апельсиновых деревьев. Когда я вырасту, я туда поеду и возьму с собой маму. Я стану на подножку и на полном ходу буду рвать для мамы апельсины. Мама будет плакать, потому что очень опасно стоять на подножке поезда, летящего как стрела, а отец будет восхищаться мной и побоится крикнуть: "А ну-ка, марш оттуда!", чтобы я не свалилась от испуга. Но, может быть, я стану лунатиком - это тоже что-то очень интересное. Все апельсины похожи на маленькие луны. В школе мы всегда поем: "Милая тетя Милли сказала, что желудок у меня испортился потому, что я по вечерам тайком читаю в кровати. Обо всем этом я думала, пока ехала в трамвае от гостиницы к Швейневальдам, для того чтобы побить рекорд и получить пылкую Марию. Я успела как раз вовремя. Я отдала господину Швейневальду на хранение свою батистовую шляпу. Фрау Швейневальд наскоро повязала мне свой фартук; он был такой длинный, что я три раза упала. Надо знать места, где есть лошадиный навоз. Теперь лошадей осталось немного, везде автомашины, а от них навоза не получишь. Прежде всего я помчалась к старому имению, Хенсхен Лаке - за мной. Потом Хенсхен Лаке побежал к пивоварне, а я за ним. Мы подкрадывались сзади к лошадям и терпеливо ждали. Вот почему мы дважды оказались победителями и набрали полные ведра раньше, чем Отхен Ве-бер и швейневальдовский Алоис. Но было еще неизвестно, кто из нас займет первое место - я или Хенсхен Лаке, и поэтому мы опять помчались за навозом. Мы состязались друг с другом за пылкую Марию, а когда борешься, забываешь о любви и дружбе. Я побежала к старому имению; меня разозлило, что Хенсхен Лаке опять побежал за мной - он мог бы найти для себя какое-нибудь другое место. Один мой хороший знакомый - рабочий из старого имения - обещал приготовить для меня по секрету целую кучу лошадиного навоза около ворот. Он так и сделал, и я первая увидела эту кучу. Но Хенсхен Лаке крикнул, что он увидел ее первым, и мы оба как сумасшедшие набросились на нее. Потом нам сказали, что мы рылись в лошадином навозе, как свиньи. Это была ложь. Около самой кучи Хенсхен Лаке и я с разбегу налетели |
|
|